Я киваю.

— Мой отец не ушел. Его забрали лордеры. Ворвались в наш дом среди ночи и утащили его. С тех пор от него ни слуху ни духу.

— Ох, Кэм. — Я потрясенно смотрю на него. Паренек кажется таким беззаботным, таким простым. Однако он знает, каково это, когда кто-то из близких тебе людей исчезает. Как Бен.

— Да. Он был замешан в какие-то дела, которые им не понравились. Что-то связанное с поисками пропавших людей. Нелегальные вебсайты и все такое.

ПБВ? «Пропавшие без вести»?

Я нервно оглядываюсь по сторонам. Никого, кто мог бы подслушать, поблизости вроде нет, и все же что-то во мне противится этому разговору. Но остановить себя я не могу.

— А твоя мама? — спрашиваю я.

— Думаю, ни ее, ни меня уже не было бы, если бы не ее исследования. Я мало что о них знаю, но это что-то важное, и они хотят, чтобы мама их продолжала. А меня отправили сюда, чтобы держать ее под надзором.

— Какой ужас! Прости, мне не следовало спрашивать.

— Это не твоя вина. Ты была слишком далеко, чтобы использовать свой секретный бермудский треугольник. Если только его мощность не распространяется на сотни миль отсюда?

Кэм-шутник снова возвращается, но больше ему меня не обмануть. Под маской шута скрывается гораздо больше, чем я вначале подумала.

— Послушай, — продолжает он. — Хочешь вечерком прокатиться? Мне очень нужно поговорить. Где-нибудь. Где нам никто не помешает.

Любопытство борется с осторожностью. Но решать прямо сейчас необязательно.

— Сегодня я не могу. Буду поздно.

— Почему?

— Кое-какие дела.

— Что за дела?

— Да так, разные.

— И все-таки?

— До чего же ты любопытный!.. Я просто занята, вот и все.

Он какое-то время молчит.

— Ну, ладно. Подвезти тебя домой?

— Не знаю, когда освобожусь.

— Неважно. Мне все равно нечего делать.

Я пытаюсь отговорить его. Не хватало еще, чтобы несчастья, которые я, похоже, приношу другим, распространились и на него. С его матери и без того уже довольно. Но он настаивает, что будет ждать в своей машине, пока я не приду, поэтому, если я не хочу, чтобы он торчал тут до завтрашнего утра, мне лучше поторопиться.

Коридор пуст. Я стучу один раз, дверь кабинета Нико открывается. Я вхожу, и он запирает дверь.

— Как Тори? — спрашиваю я.

— Выглядит очень даже ничего, — отвечает он. — Хорошая еда и отдых лодыжке — все, что ей требуется. Физически.

— Никаких неприятностей с ней не было?

— Нет. Пока. Если будут, ты первая об этом узнаешь. Я собираюсь в скором времени перевезти ее куда-нибудь, просто пока прорабатываю кое-какие детали. Хотя она говорит, что хорошо готовит. Может, оставлю у себя.

Поправляется, хорошо готовит. В душе моей вспыхивает ревность: мысленно я уже вижу картину уютного ужина на двоих со свечами, которые я заметила у него на столе, и бутылкой превосходного вина.

Нико улыбается, словно прекрасно понимает, о чем я думаю. Эта его улыбка будто бы говорит: Если тебе это не нравится, это твои проблемы. Сама виновата.

Я вспыхиваю и, когда он указывает на стул рядом со своим столом, сажусь.

— Прошлой ночью я кое-что понял, — говорит он, усаживаясь на другой стул, который подтащил поближе ко мне, чтобы мы были лицом к лицу. Мои глаза встречаются с его. Длинные ресницы, которые кажутся слишком темными для бледно-голубых радужек. Прядь волос упала на лоб, и я с трудом удерживаюсь от порыва откинуть ее назад.

Натужно сглатываю.

— И что же?

Он наклоняется ближе.

— Рейн вернулась, — шепчет он мне на ухо, и от его слов, его дыхания дрожь волной пробегает по моей коже.

Он улыбается и откидывается на стуле, маленьком школьном стуле, который выглядит под ним довольно-таки нелепо.

— Она действительно вернулась. Я не знал точно, как много ее в тебе. Но то, что ты сделала ночью... это ведь была она, не так ли? Эта твоя ночная вылазка... Кайла бы этого не сделала.

— Нет, не сделала бы, — соглашаюсь я, сознавая, что он прав.

Я изменилась, сильно изменилась. И продолжаю меняться. Голова идет кругом. Комната вертится, как в калейдоскопе, все движется, смещается. Я моргаю, и мир с Нико в его центре резко возвращается в фокус.

— И все же кое-что не совсем правильно?

— Что неправильно? — спрашиваю я. — Я все исправлю.

— Да? — Он улыбается. — Этот случай с Тори. Та Рейн, которую я знал, не стала бы рисковать ради одной девчонки, зная, что может провалить все наше дело. Она уладила бы все сама, и не стало бы ни Тори, ни проблемы.

Безопасность Группы превыше всего. Любой риск привлечь внимание лордеров должен быть устранен любыми доступными средствами. Но неужели она — я и вправду могла свернуть Тори шею? Или размозжить ей голову? Я представляю Тори с разбитой о дерево головой и содрогаюсь. Нет. Я бы никогда этого не сделала. Ведь не сделала бы, правда? И, однако же, я была близка к этому и остановилась только тогда, когда узнала ее. Внезапно воспоминания захлестывают мою память: оружие, крики, кровь — они говорят да. Рейн была способна на все. Да и Тори мне никогда особенно не нравилась... Так зачем же я помогла ей?

— Скажи, о чем ты думаешь, — говорит Нико голосом, который не допускает уверток.

Я пытаюсь:

— Мои мысли спорят друг с другом. Словно в голове у меня два голоса. И они видят вещи по-разному.

Он кивает, глаза задумчивые.

— Пожалуйста, объясни, что со мной произошло, — умоляю я. — Я не понимаю.

Он медлит. Улыбается.

— Это тебя мне нужно кое о чем спросить. Но кое-что я объясню. Иногда в тебе больше Кайлы, иногда — Рейн. Это вполне естественно. Твой мозг перестраивается. Со временем Рейн одержит верх, потому что она сильнее.

Непрошеное видение встает перед моим мысленным взором: Люси с окровавленными пальцами. И Нико... с кирпичом в руке.

Я тихо вскрикиваю и вытягиваю левую руку, гадая. Поворачиваю ее из стороны в сторону.

— Так это ты? Ты сделал меня правшой?

— Что-что?

— Разбил мне пальцы, — нерешительно продолжаю я. — Пальцы Люси.

Он отводит глаза в сторону. Явно колеблется.

— Ты помнишь, кто была Люси?

— Нет. Не совсем, просто несколько бессмысленных обрывков сна. Пожалуйста, Нико, у меня в голове такая мешанина. Что случилось с Люси? — Что случилось с десятилетней мной?

Он снова колеблется, раздумывает, потом кивает: