о чем говорит Титай. Его земля свободна. Его люди счастливы, и поэтому они любят его — того, кто не бьет их плетьми, кто не забирает у них больше необходимого для общего блага, кто позволяет купаться в своих фонтанах и искренне заботится о них. Стражу в Доросе не боятся, а любят, потому что воины защищают, а не нападают.

— Все так. — Алексей замолкает, готовясь произнести то, зачем сюда шел. — Если решил бежать — беги. Я показал тебе путь, и до утра пропажи не хватятся, а тебе достанет ума успеть замести следы. Или ты можешь остаться здесь и с честью принять наказание. Тебя будут судить по моим законам. И тогда, быть может, через много лет ты сможешь снова ходить по этой земле. Но свободным. — Князь поворачивается к Титаю, смотрит пристально, чуть щурясь, чтобы лучше видеть его лицо в неверном свете луны, пока порыв теплого ветра подкидывает черные волосы, делая их похожими очертанием на пламя.

Захочет уйти — уйдет. Не захочет — останется. Вот тебе и свобода воли, Титай. Вот и выбирай.

Одно дело — мечтать о чем-то. И совсем другое — когда другой человек произносит это вслух. Так вот что за дорога ведет вниз… Титай оглядывается, провожая узкую ленту белой тропы, скрывающейся в зарослях. Правда можно уйти? Прямо сейчас? Несколько шагов — и все будет позади: посол, гордые дочери ромеев, пастухи и правители, битвы за чужаков и танцы для незнакомцев. Как было бы хорошо.

— Не могу. — Титай рассеянно наблюдает, как треплет ветер полы княжеской накидки, расшитой драгоценностями. — За твою жизнь я получил бы свободу, честно добыв ее. А если уйду, буду в бегах всю жизнь. Как преступник и вор. — Ветер резко кажется холодным, приходится обхватить себя за локти, сжимая ткань накидки. — Я хотел бы свободу такую, как у твоих людей. Ее и буду добиваться.

Это не глупая гордость. Это он лжет, почти лжет, укрывая львиную долю правды: кроме названных, за плечами еще десятки причин, о которых не знает князь. Если Титай уйдет, то в Эдирне казнят человека. Если Титай уйдет, то утром будет мертв сам Алексей. Князь, которого любит все его проклятое государство, где счастлив каждый человек. Князь, который стоит с грудью нараспашку перед своим несостоявшимся убийцей и предлагает ему уйти. Титай отворачивается от обрыва, делая шаг назад, чтобы глаза не видели этой тропы. Ясно, почему за тебя умирают. Потому что ты такой — стоишь улыбаешься, как будто не существует для тебя ни тревог, ни печали.

— Бежать не хочешь, значит, — кивает Алексей. Вот только не позволяет отойти: ловит парня за плечо, тянет к себе одной рукой, а второй удерживает у основания шеи. За спиной Титая оказывается обрыв. Одно неверное резкое движение — и можно сорваться, потерять равновесие. У князя руки сильные, ноги привычные к здешним камням. Он-то не упадет.

— И все же что именно ты собираешься делать? Убивать по поручению посла? Или гордо выйдешь передо мной, чтобы ответить за свои поступки? Уверен, у тебя много поводов сбежать и затеряться, но ты здесь. Стоишь передо мной в моем покрывале, отказываешься бежать. Что еще тебе обещали, чтобы привязать? Слишком многое, верно?

Князь уже не сомневается, нет. Просто решение трудное. Последствия будут простираться дальше горизонта, и не одному Титаю разбираться с ними.

— Утром, если ты вернешься к послу, тебя казнят.

Без сомнений. Если покушение было совершено по приказу Джахана, в чем Алексей почти убежден, то неудачу парню не простят.

— Если захочешь остаться со мной, спрятаться не получится. Тоже придется отвечать за свои дела. Так… как ты будешь добиваться своей свободы, Титай?

Полушаг вперед. Движение выверенное: ровно столько, сколько допустимо, чтобы остановиться на краю непоправимого. Руки сжимают покрывало на чужой груди, вытягиваются, удерживая над самым обрывом.

Смены ветра достаточно, чтобы от рассеянности не осталось и следа. Спокойствие ложно, за ним всегда идет буря. Только к бурям Титай привык. Так что почувствовать обрыв спиной не удивительно, разве что слегка… Странно. Он заглядывает Алексею в глаза и понимает, что происходящее правильно. Князь не наивен и не глуп. Скорее, Титай сам сглупил, поддавшись эмоциям и предположив на миг, что этот человек не смог бы за себя постоять. Вдыхает и выдыхает ровно, не дергаясь в чужих руках.

— Если другого выхода не будет, отвечу за то, что сделал. Какой бы расплата ни была. Если получится, найду выход и воспользуюсь возможностью.

Нет, князь. За это мне ничего не обещали. Империя дарит не обещания, а угрозы. Не сулит богатств, но держит лезвие топора над твоей шеей. Если победишь, то наградой станет не поощрение, а отсутствие наказания. Осторожно, почти незаметно Титай поднимает руки, обхватывая пальцами предплечья князя, пока тот говорит. Слушает внимательно, не пропуская ни одного слова.

Но, стоит Алексею закончить, резко дергает его на себя, разворачиваясь противовесом. Прибивает его вниз, к земле, чтобы тот не сорвался. Теперь князь лежит на обрыве, лопатками и головой над пропастью. Титай сверху: держит его коленом, ногой и одной рукой упирается в камни, нависая лицом к лицу.

— Вот так. Так я буду добиваться, — шепчет почти в губы. — Если останусь при тебе, меня осудит твой народ. Да и ты сам — как сможешь доверять предателю? Меня казнят. Если останусь верен послу, меня тоже убьют. Да, я знаю. И не знаю, как решить эту задачу. Все, о чем я могу просить сейчас, — это время. Мне нужно подумать, что делать. — Он поднимается над ним, протягивая руку. — Дай мне руку, Алексей. И время. Давай вернемся и отдохнем хотя бы до рассвета.

Если их не будет во дворце утром, неизвестно, что случится и кто пострадает. А так хотя бы сможет быть рядом.

Ясно становится, что никто из них не хочет убивать. Пройтись по лезвию — это да, конечно. Рискнуть жизнью, чтобы получить ответ, — пожалуйста. Безрассудно, глупо, но действенно. Сердце колотится о ребра, будто запустившись от удара о землю. Князь слушает каждое слово, как до этого слушал Титай. Видит, что парень за свою жизнь будет бороться, как зверь. И это нравится. Главное, чтобы он выбрал верную сторону. От Алексея можно услышать обещание, а не угрозу. И получить награду за сделанное, а не отсутствие наказания. Такое вот странное у него княжество.

Ветер треплет светлые волосы. Камень или пучок травы, растущей на обрыве, неприятно упирается в лопатку, а князь смеется негромко. Нет, он не бесстрашный и не безумный. Совсем нет. Ну разве