Китаец-рикша миновал набережную, и коляска поравнялась с большим военным кораблём, стоявшим у пирса. С кораблём явно было что-то не так – он осел в воду носом, да так сильно, что корма заметно задралась. Даже отсюда было видно, что к борту прилажено некое деревянное сооружение, почти полностью погружённое в воду.

Подробностей Сёмка не разглядел; увидел лишь, как на досках, у борта, вяло копошатся трое рабочих-китайцев, а над ними, на палубе, прохлаждается матрос. Стоит, лениво опершись на поручень, время от времени сплёвывая за борт. На ленточке его бескозырки Сёмка сумел разобрать надпись: «Рѣтвизанъ»; то же самое он увидал секундой позже на высоко задранной корме – огромными золотыми буквами, полукругом, поверх рельефного двуглавого орла с изрядно ободранной позолотой. Офицеров поблизости не наблюдалось.

«Тот самый броненосец, что был подорван при первом нападении японцев! – вспомнил Сёмка. – А деревянная конструкция у борта – это, наверное, кессон, приспособление, чтобы заделывать подводные пробоины, не загоняя корабль в сухой док. На плаву, так сказать… А что, остроумно придумано: прилаживают снаружи к борту деревянную коробку, открытую сверху, откачивают воду – и можно чинить!»

Сёмка потянул из рюкзака планшет – запечатлеть для истории этот, без сомнения, любопытный кадр. Нет, ну точно – замени китайцев на таджиков, броненосец на недостроенный торговый центр – и готово, знакомый московский пейзаж. Работают точно так же, ни шатко ни валко. Да и качество, можно не сомневаться, точно такое же. Халтура, однодневка. Война ведь – по идее, все должны суетиться, бегать как ошпаренные, пахать в три смены – всё же боевой корабль! А эти ползают, как сонные мухи, – вредительство да и только! Интересно, они хоть вспоминают, что на дворе – война?

Рикша встал – так резко, что Сёмка чуть не вылетел из коляски головой вперёд. Но гневная тирада застряла у мальчика на языке: причина задержки оказалась более чем веской. Разглядывая броненосец, он не заметил кортежа, перекрывшего набережную. Несколько колясок, казаки в лохматых чёрных папахах, целый выводок верховых офицеров. На мостовую один за другим сходили люди в белоснежной морской форме. Суетились вестовые; узкая полоса набережной мгновенно заполнилась. Возле пирса обнаружился вдруг изящный катерок с лакированной, сверкающей надраенной медью рубкой. Ребята вылезли из коляски и, расплатившись с китайцем, – до Этажерки осталось несколько десятков шагов – присоединились к толпе зевак.

– Адмирал Макаров, Степан Осипович, – объяснял соседу пожилой солидный господин в казённой фуражке с имперским двуглавым орлом, сжимающим в когтистых лапах изогнутые рожки. – Из самого Петербурга, личным распоряжением Государя к нам на эскадру назначен. Говорят, науки превзошёл, на Северный полюс плавал и ледокол какой-то новомодный изобрёл. А сейчас инспектирует ремонт «Ретвизана». Пора бы уж, сколько можно в гавани отстаиваться – перед Европой стыдно, право слово!

Сёмка припомнил уныло копошащихся китайцев-мастеровых и сплёвывающего за борт матроса. Кому-то сегодня точно достанется от высокого начальства! И правильно, и нечего…

– На, держи! Как подойду к адмиралу – снимай!

Сунув спутнице планшет, мальчик зашарил в клапане рюкзака.

У Светки самым натуральным образом отвисла челюсть, глаза сделались круглыми – такого она не ожидала.

– Это тебе что, знаменитость на кинофестивале, или Тимоти? – возмущённо прошипела она. – Тут война, а не тусовка со звёздами!

Один из их одноклассников месяц назад хвастался на всю школу, как взял на Московском кинофестивале автограф у знаменитого рэпера.

– Ну и что? – резонно возразил Сёмка. – Я же не собираюсь военные секреты выспрашивать! Попрошу адмирала расписаться на листочке и всё! А ты давай снимай, потом будет что показывать! Это вам не виды города, такое на компе не сляпаешь!

И в самом деле – видеозапись, на которой он, Сёмка, берёт интервью у знаменитого адмирала, памятник которому уже больше ста лет стоит в Кронштадте, – да ещё на фоне настоящего броненосца! Да этот ролик взорвёт UTube!

А вот и блокнот… Сёмка выдохнул и, бесцеремонно расталкивая зевак, полез вперёд.

– Команда броненосца работает сверх человеческих сил, ваше превосходительство! – распинался невысокий, с высоченным лбом, залысинами и аккуратной бородкой офицер. – Покоя невидимни днём ниночью. При прожекторах работают, при ручных лампах. Три раза волна разбивала кессоны и все работы приходилось начинать с пустого места. Каждую ночь по рейду шастают японские миноносцы – в иную ночь приходилось отбивать до десяти минных атак!

«Ваше превосходительство? Запомним…»

– Поведение команды броненосца, и в особенности господ офицеров, выше всяких ожиданий, – продолжал меж тем «докладчик». – Если будет на то ваше разрешение, то я, как командир, войду в штаб с представлением о наградах офицерам и нижним чинам команды.

Макаров недовольно поморщился. Полная энтузиазма филиппика командира «Ретвизана» его, похоже, не вдохновила.

– Вы, Эдуард Николаевич, прежде выведите судно в линию, а там и о наградах поговорим. – сварливо отозвался адмирал. – Ваш «Ретвизан» – один из сильнейших броненосцев эскадры, без него нам с японцами не справиться.

И повернулся к коляске. Стоящий рядом с начальством офицер – высокий красавец в безупречно белом мундире, с плеча свисают витые золочёные шнуры, кортик на поясе – предупредительно открыл низенькую дверь экипажа и ловко откинул подножку.

– Да, и объявите нижним чинам – по вводу броненосца в строй всем выдать не в зачёт по полумесячному окладу!

Вот, сейчас!

– Товарищ адми… простите господин адмирал, ваше превосходительство! – Сёмка нахально оттеснил адъютанта. – Если можно, дайте, пожалуйста, автограф, мне нужно для школьного музея!

Позади раздалось негодующее шипение. Светка старательно фиксировала происходящее на планшет, который держала перед собой обеими руками, однако, не могла не отреагировать на столь вопиющую глупость.

«„Товарищ адмирал!“ Ну-ну, и что я ещё ляпну!? Идиот…» – подумал Сёмка.

Макаров обернулся. Адъютант, опомнившись, протянул руку, чтобы сграбастать наглеца за плечо, но замер, подчиняясь начальственному взору. Сёмка, оторопев от собственной наглости, протянул адмиралу блокнот с яркой картинкой, изображающей горный пейзаж, и листками, скреплёнными красной пластиковой спиралью.

Макаров недоумённо покосился на странный предмет. До новоиспечённого охотника за автографами постепенно стало доходить, что он, пожалуй, погорячился. Но задний ход давать уже поздно…

– Автограф? – флотоводец с удивлением воззрился на Сёмку. Фигура Макарова, весьма монументальная – адмиральский мундир, сабля, старорежимная раздвоенная борода, – выглядела до ужаса солидно, если не сказать – пугающе. Лишь в глазах плясали весёлые искорки, да уголки губ, скрытых в густой растительности, едва заметно дрогнули.

«Улыбается!»