считаю, что нужно было подойти ко мне все-таки снисходительнее.

Помыл я полы, умылся, заглянул в Ленинскую комнату, а там наш комсомольский секретарь и редактор плакат пишут: «Добро пожаловать, молодые воины!».

— Ага, значит, точно.

Пока суть да дело, решил я пообедать. Подхожу к кухне. Так и есть: стоит Коля Птицын в белоснежном халате и улыбается.

— Одиночек кормить не разрешено. Торжественный обед будет.

Так. И здесь земляк не хочет делать для меня исключений.

Прошло минут тридцать. Слышу, шум во дворе. Иду. Вижу трех пограничников, приближающихся к крыльцу. Молодые. Обмундирование на них новое. Все на одно лицо. Только одного я особенно приметил: какой-то не такой, как все. Разговорились. Точно, земляк. Звать Витей, а по фамилии Брылев.

Так нас и стало пятеро земляков.

Старшина

Если кто вам скажет, что наш старшина Федор Игнатьевич Пеличук несправедлив и придирчив, — не верьте, незаслуженное наговаривают на хорошего человека.

Я вот, к примеру, с Федором Игнатьевичем служу третий год, и ничего, все как полагается. Правда, в званиях у нас с ним разница: он старшина, я ефрейтор, да и в возрасте — он двадцать первый год служит в войсках, а мне от роду всего столько лет. И старшина, конечно, заслуженно пользуется авторитетом у пограничников заставы. Его хорошо знает и начальник отряда. Говорят, что когда-то, лет пятнадцать тому назад, он служил на нашей заставе начальником, а Федор Игнатьевич был тогда у него старшиной. Что ж, вполне может быть. Тем более, что я сам замечал, как у начальника отряда теплеет взгляд, когда он разговаривает со старшиной.

Несмотря на солидный возраст, Федор Игнатьевич еще крепок. Ходит всегда не спеша, вразвалочку, точно идет не по коридору заставы, а по дозорной тропе. И делает он все не торопясь, обдуманно, с умением. А мастер он, действительно, на все руки. Коня подковать — подкует, суп сварить — сварит, сапоги отремонтировать или там еще что-нибудь — он это в два счета сделает, покажет, а потом скажет:

— Вот так-то, хлопче. Впредь так и делай.

И делаешь, что же, стыдно перед таким человеком в грязь лицом ударить. А ведь сколько с нами, особенно с первогодками, возни всякой: то подворотничок пришьешь небрежно, то вдруг почему-то окажутся у одного тебя портянки грязные, то матрац на койке похож на горный хребет — всегда это первым заметит старшина, Федор Игнатьевич.

А тут как-то он заставил меня даже покраснеть.

Приехал к нам начальник отряда. Ну, известное дело, попили они чаю, ночью проверили наряды на границе, а после обеда на следующий день, когда все поднялись, собрались мы в Ленинской комнате. Начальник отряда стал нам вручать знаки «Отличный пограничник».

Слышу, фамилии выкрикивает:

— Рядовой Птицын...

Это — наш повар, и награда ему вполне заслуженно.

— Рядовой Брылев...

Витя — это первогодок, но задержал нарушителя...

И вдруг:

— Ефрейтор Коростелев...

Я даже сам себе не поверил: смотрю на ребят, а они на меня — и аплодируют.

Выхожу к столу, доложил, не помню только правильно или нет, получил награду и иду к своему месту, а старшина приподнимается с места и протягивает руку.

— Поздравляю вас, ефрейтор Коростелев, с очередной наградой. Вы, — добавляет, — так-то скоро и меня догоните.

Я, конечно, покраснел, гляжу на его широкую грудь, где орденские колодки в два ряда выстроились, и отвечаю:

— Что вы, товарищ старшина, мне до вас еще далеко.

— Ничего, — говорит, — такими темпами можно быстро догнать.

А на следующий день, в субботу, он меня, правда, немного огорошил. Встречает в коридоре и говорит:

— Ефрейтор Коростелев, сегодня ваша очередь полы мыть.

Принял я положение «смирно» и не особенно четко ответил:

— Есть...

А потом поразмыслил: разве не справедливо? Хоть и третий год службы, но порядок — прежде всего, а воинский — особенно.

Письмо

Письма на нашей заставе всегда ждут. О них тоскуют по-солдатски, им радуются по-детски. Кто, бывало, получит письмо — вскрывает здесь же и подчас читает прямо вслух.

Толик Гапеев, например, вел переписку со многими стройками страны и теми молодежными бригадами, о которых ему удавалось прочитать в газетах.

У Вити Брылева это первое ответное письмо, хотя он, как и всякий начинающий службу молодой солдат, писал их почти каждый день...

Коля Птицын был женат, и письма почти всегда получал с фотографиями, на которых худенькая молодая женщина держала на руках карапуза — это на первом году службы, на втором — этот карапуз уже сам держался за спинку стула, а на третьем — тот же карапуз смело и вполне самостоятельно шагал с худенькой женщиной по аллее.

Фотографии эти ходили из рук в руки, оценивались по достоинству и возвращались хозяину.

— Наследник растет, — говорит кто-нибудь, — солдат.

— А может быть, ученый, — добавляет другой.

— Нет, — вставляет третий, — космонавт.

И все притихали. А гордый отец прятал фотографию в пухлый альбом, чтобы завтра вновь посмотреть на своего будущего «космонавта».

И лишь Вася Прохоров «работал» над письмами без устали: он вел обширную переписку с «заочницами». Увидит фотографию девушки в журнале или в газете, сейчас же садится и строчит. Смотришь, через некоторое время приходит ответ. Как же — пограничник, служит на границе и вдруг прислал письмо. Все они писали откуда-то издалека и почти всегда восторженно спрашивали о границе, о шпионах...

Ребята его предупреждали:

— Смотри, Вася, как бы чего не вышло.

И это предупреждение оказалось пророческим. А дело было вот как. Получив выходной день, Вася пришел в Ленинскую комнату и засел писать ответы своим бесчисленным корреспонденткам. Писал, зачеркивал, рвал, вновь переписывал и лишь к вечеру, аккуратно сложив вчетверо мелко исписанные листки, поместил их в красочные конверты и отправил по адресам. Но тут случилось то, от чего его предостерегали друзья. Он спутал конверты и письмо, которое было адресовано Маше, послал Тамаре, а ее письмо — Маше. Оба ответа вернулись в один день.

В очередной выходной все были удивлены: Прохоров почти весь день просидел за книгой.

Добродушным издевкам не было конца.

— Что, Вася, отставку получил?

Он отмахивался, делал равнодушный вид, пытался даже все превратить в шутку.

— Да я... Если надо...

Но теперь, кроме матери, он никому не писал.

Интервью

После случая, когда первогодок Витя Брылев отличился при задержании нарушителя государственной границы, на нашу заставу зачастили гости.