– Ты права, мама. Распорядись, чтобы её привели сегодня ко мне. Пора, нам, наконец, познакомиться поближе.

* * *

– Поднимайся, и следуй за мной! – ко мне, в сопровождении стражников, подошла старуха-распорядительница. Судя по её воинственному виду, меня, как минимум, ожидала порка.

Страх сковал внутренности. При мысли о том, что гаремные девицы в предвкушении наказания, следили за каждым моим движением, я изо всех сил сжала челюсти, чтобы ни в коем случае не выдать своего ужаса. Ну, и пусть. Выпорют сегодня, а завтра, я обязательно найду способ, чтобы за всё расквитаться.

Однако, меня, вопреки всему, пороть не стали, а провели длинными тускло освещёнными коридорами куда-то наверх. Пройдя три пролёта витиеватой лестницы, я очутилась перед богато украшенными коваными дверьми, охраняемыми вооружённой саблями охраной. После обмена «любезностями» на понятном лишь им языке, двери перед нами раскрыли, и, мы оказались в святая святых – личных покоях шейха Харуна бин Халиля.

В последний раз окинув меня критическим взглядом, и поправив мою причёску, «старая сводня», как я прозвала её за глаза, спешно покинула помещение, не забыв бросить мне напоследок, чтобы я вела себя прилично, и держала свой язык за зубами.

Оставшись одна, я, в первую очередь, кинулась к зарешеченным окнам, но, к сожалению, в опустившихся сумерках, не могла разглядеть ничего.

Разочарование. Одни сплошные разочарования. Как, и вся моя совершенно бессмысленная жизнь. Стоило ли так рваться навстречу новой жизни, чтобы в итоге лишиться всего, даже элементарной свободы, став невольницей ужасного шейха.

Глядя на приготовленное ложе в алькове, у меня не осталось ни малейших сомнений в том, для чего я здесь. Ну, разумеется, кто бы сомневался? Я ведь вещь, которую он приобрёл на рынке, так, почему бы ему не воспользоваться новоприобретённой игрушкой?

Я тут вся такая нарядная… Ни дать, ни взять – кукла в розовом платье. И шейх, подобно любому малышу, сорвёт всю нарядную упаковку, и наигравшись с игрушкой вдоволь, просто сломает её. А где место сломанной кукле? Правильно, в пыльном углу какого-нибудь сарая.

Но, я так не хочу! Это может произойти с кем угодно, но не со мной. Все двадцать лет своей жизни, я только и делала, что боролась. Не стоит опускать руки и сейчас. Что, если я поговорю с шейхом, всё ему объясню? Быть может, я смогу достучаться до него и всё объяснить?

Надежда придала мне сил, и опустившись на огромные подушки возле накрытого восточными сладостями и фруктами столика, я принялась ждать своего «хозяина».

Усталость и напряжение переполненного событиями дня, не могло сказаться и на моём состоянии. Подушки были такими мягкими, а я так устала…

Почувствовав сквозь сон лёгкие прикосновения к своей щеке, и приняв их спросонья за назойливого комара, я попыталась его прихлопнуть. Шлёпнув сама себя по лицу, я вскочила. Рядом раздался мужской смех. Вик?

Мгновенно проснувшись, я устремила взгляд в ту сторону, откуда доносился звук. Разочарование накрыло меня с головой. Рядом со мной сидел шейх.

Просторные белые одежды, на голове тюрбан, густая, скрывающая более половины лица борода, и не менее кустистые брови, из-за которых, его глаза превратились в тёмные отверстия…

Боже мой! Вблизи, он был ещё отвратительней, чем я помнила.

Вздрогнув, я попыталась отползти назад, но, очень скоро упёрлась спиной в стену. По-прежнему не двигаясь, лишь изучающе глядя на меня исподлобья, шейх похоже забавлялся видом моих мучений.

Но, вот, он что-то произнёс. Я не поняла ни слова. Несмотря на жуткий внешний вид, голос у него был довольно мелодичным.

Он подобрался поближе. Не имея возможности отползти назад, я вытянула вперёд руки, и затараторила. Было не важно, что он совершенно меня не понимает, я чувствовала непреодолимое желание выговориться:

– Нет, пожалуйста, не подходите ко мне. Не смейте, слышите? Я – свободная женщина, и никогда не соглашусь стать невольницей в вашем гареме.

На миг, он застыл, и я, даже решила, что он меня понял, но, вот он снова продолжил движение в мою сторону. Поймав мою руку, он стал подтягивать меня к себе.

– Нет, остолоп! Бороду вон какую отрастил, а мозгами, так и не разжился. Говорят, тебе, что со мной так нельзя. Да убери, ты от меня свои чёртовы щупальца! – не в силах терпеть, я вскочила на ноги, при этом умудрившись перевернуть столик со всем его содержимым, прямо на белоснежные одежды шейха.

– Послушай меня, я не вещь, понимаешь? Нет? Что же делать, я не знаю твоего языка! Пойми, олух, у меня пару дней назад убили мужа, меня похитили, продали, теперь пытаются изнасиловать. Да, отвали же ты от меня! – я еле увернулась от его настойчивых рук, пытающихся схватить меня.

В тщетных попытках увернуться, я схватила с пола подсвечник, и занесла над головой:

– Не подходи – убью! – как резанная завизжала я.

Как ни странно, это помогло. Шейх молча сел на подушки, и скрестив руки на груди, продолжал недовольно сверлить меня взглядом.

Постояв ещё несколько минут в той же позе, и сообразив, что нападать на меня никто больше не собирается, я, впрочем, не выпуская из рук своего оружия, села напротив него.

Шейх вновь затараторил на своём языке. Он явно был недоволен. Но, как же мне объяснить ему…

Вытянув руку вперёд желая привлечь к себе его внимание, я, жестами постаралась объяснить свою ситуацию. Жесты я сопровождала словами, разговаривая как с умалишённым:

– Послушай. Я, – я ткнула себя в грудь, – должна идти, понимаешь? Те гонки… Ну, кони, лошади… Да что же такое-то… Ну, лошадки, иго-го, – я, как дура заржала, подражая лошадям, что вызвало широкую улыбку у шейха. Видя, что он по крайней мере больше не злится, я продолжила:

– Так вот, эти скачки, они очень – преочень были важны для нас с мужем. Мы собирались на вырученные деньги купить большой дом, – жестами, я изобразила крышу над головой. – Ты не поймёшь, у тебя же всё есть. А, вот у нас с Виком, никогда ничего своего не было. Мы – сироты, понимаешь? Выросли в приюте, и всегда мечтали о собственном доме, куче детишек в нём…

Слёзы вновь подкатили к глазам. Шейх с непроницаемым выражением следил за каждой моей попыткой объяснить ему свою ситуацию. Сдерживаясь изо всех сил, я осевшим голосом произнесла:

– Знаешь, мой конь, Мухиб, ну, тот, на котором я собиралась скакать… Он единственное, что у меня было. Моё! Самое дорогое! Но, меня похитили, и коня тоже. Представляешь? Я понятия не имею где мой конь, и, это убивает меня!

Глядя прямо в глаза шейха, хоть и не надеясь на его понимание, я подалась вперёд, и изобразив умоляющий жест, проговорила, не замечая, как слёзы тонкими струйками потекли по моему лицу:

– Пожалуйста, отпусти меня. Я, ведь всё равно не буду принадлежать тебе, лучше умру. Не бери грех на душу, отпусти.