– Что значит «ничего»? А что он должен предпринимать? – занервничала Луиза.

Алиса пожала плечами, и случилось то, что должно было случиться: она порезала указательный палец.

– Ой, кровь! У меня кровь течет! – закричала она.

Вид крови страшно пугал Алису. Когда она была маленькой, нужно было немедленно бинтовать самую крошечную цапку-царапку, пряча от нее бобо.

– Забинтуй! Забинтуй! – кричала она и теперь, протягивая матери палец.

Луиза схватила рулон бумажных полотенец, навертела ей на палец бумагу, которая тут же окрасилась алой кровью.

– Сейчас в обморок упаду, – пригрозила Алиса.

– Погоди, не надо. Прижми пока палец, а я пойду посмотрю, что у нас в аптечке.

Поль влетел в кухню журналистом, почуявшим сенсацию.

– Что тут происходит?

– Я обрезала себе палец, – прорыдала старшая сестра.

– Намного или только кончик? – спросил Поль с живейшим интересом.

Алиса содрогнулась от ужаса.

– Ты что, дурак? Мне же больно! Мама, скорей! Я теряю кровь!

– Сейчас набегут вампиры, – пообещал Поль с плотоядной улыбочкой.

– Замолчи сейчас же!

Луиза вернулась с полными руками, схватив в аптечке все, что могла схватить за десять секунд: спирт, йод, марлю, вату, лейкопластырь. Смахнув ребром ладони очистки, она освободила себе поле деятельности на кухонном столе.

– А иголку, чтобы зашивать, не взяла? – огорченно спросил Поль.

– Нет, нет, только не спирт, – закричала Алиса, увидев, что Луиза мочит ватку.

– Если не продезинфицировать, у тебя будет гангрена, – тоном знатока сообщил Поль.

– Мама, зачем ты родила мне брата-садиста? – простонала Алиса.

– Потому что я вышла замуж за идиота, потому что плохо вас воспитала, потому что Спаситель не предпринимает НИЧЕГО! – крикнула Луиза. – Я тебе ответила, Алиса?!

На следующее утро Луиза, вспомнив эту сцену, рассмеялась. Хорошо, что у нее есть чувство юмора. Пусть немного запоздалое. А вот в том, что она нашла, не было ничего смешного. В редакционном архиве она нашла газету от 23 февраля 2015 года и сделала фотокопию первой страницы. В рамке на красном фоне было опубликовано следующее сообщение:

ОРЛЕАН

Нападение на ребенка, пока отца не было дома

И дальше еще несколько слов: «Мальчик спокойно сидел у себя дома и вдруг увидел перед собой грабителя. Есть чему ужаснуться мамам и папам. Подробности на с. 6».

На с. 6 был рассказ об «известном враче, живущем вместе с восьмилетним сыном в большом отдельном доме, и воре, который грозил мальчику ножом. По счастью, вмешались соседи. Полиция ищет преступника».

Газета продолжала следить за событиями. 24 февраля сообщалось, что грабитель оказался душевнобольным, убежавшим из психиатрического отделения больницы Флёри, он хотел заставить ребенка проглотить смертельную дозу опасных лекарств. Старший брат пришел малышу на помощь и обратил в бегство больного, которого продолжает разыскивать полиция. 26-го новые уточнения: душевнобольной Гюг Т., 34 года, санитар скорой помощи, недавно лечился от нервной депрессии. 27-го сообщалось, что полиция арестовала Гюга Т. и выяснила, что грабитель, душевнобольной и депрессивный санитар скорой помощи, был еще и шурином известного врача. «Дело было в семейных счётах», – завершил свое сообщение журналист. Гюг Т. вновь появился в прессе спустя десять месяцев из-за попытки самоубийства в тюрьме.

– Ничего не понимаю, – призналась сама себе Луиза.

* * *

Спаситель с не меньшим недоумением смотрел утром в субботу на мадемуазель Жовановик.

– Я часто вспоминала вашу историю об английском лорде на поле с ромашками, – объявила она с порога[18].

– Неужели?

Спаситель видел, что она и сейчас нервничает точно так же, как три месяца тому назад, на их прощальной консультации.

– Вас интересует, почему я снова к вам обратилась?

– Я вас слушаю.

– Помните, я вас спросила, как не ошибиться в выборе любимого человека?

– Так-так-так.

– Меня крайне разочаровало, что вы ничего не ответили. Я нуждалась в совете.

– У меня другая работа.

– Поэтому я вам сказала, что вы ни на что не годитесь, и, думаю, вас этим не обрадовала.

– Я такой же человек, как все.

Ответ на секунду погрузил мадемуазель Жовановик в размышление, поскольку на консультациях она пользовалась Спасителем как боксерской грушей.

– Я нуждаюсь в надежном советчике, и я стала посещать гадалку. Мадам Фонтен гадает на картах, по руке и при необходимости прибегает к помощи маятника.

– Прибегает к помощи маятника, – повторил Спаситель.

– Полагаю, вас это смешит и вы меня считаете наивной дурочкой.

Фредерика Жовановик работала продавщицей в ювелирном магазине и очень следила за своей внешностью, но – увы! – молодая женщина из-за слишком тщательной заботы и слишком книжного языка выглядела несколько старомодной.

– Поначалу я была настроена к гадалкам скептически, – продолжала она, – но Эдит, моя хозяйка, сказала, что ходит к потрясающей ясновидящей. У нее бывают озарения, и тогда ей открываются прошлое и будущее.

– Даже так? – произнес Спаситель, сильно сомневаясь, что просидит сорок пять минут, ни разу не пошутив и не поиграв словами.

– Вы, конечно, понимаете, что я проявила осторожность. Для начала я ее проверила: села напротив нее, но не стала ничего о себе рассказывать, потому что, вы знаете, есть такие гадалки, которые все из вас вытянут до последнего. Я сказала только имя, фамилию, возраст, то есть практически ничего. И у нее сразу случилось озарение. Она сказала: «Я вижу за вами мужчину». И описала мне его: очень высокий, темноволосый, со светлыми глазами.

Заинтригованный Спаситель даже привстал в кресле. Очень высоким со светлыми глазами и темными волосами был Жово – в молодости уж точно.

Гадалка спросила Фредерику, не напоминает ли ей кого-нибудь этот мужчина, и Фредерика, которая никогда бы не позволила вытянуть из себя все до последнего, рассказала ей про Боско Жовановика, сербского легионера, исчезнувшего из жизни ее матери, когда той было 11 лет, и погибшего – так они решили – на поле сражения.

– И у нее сразу было второе озарение. Она увидела дедушку в военном госпитале с повязкой на голове. Она сказала, что госпиталь был в Африке, потому что медсестрами были черные монахини. Он умирал, но у него на тумбочке стояла фотография девочки. А мама мне говорила, что он всегда носил ее фотографию у себя в бумажнике. – В голосе мадемуазель Жовановик зазвенели слезы.