И вот что любопытно: последняя строчка дала название моему новому роману «Любовь в эпоху перемен». Стихи помогли прозе. Так что все еще может случиться. Бывших поэтов, как и бывших разведчиков, не бывает. Кстати, давно замечено, к старости многие, даже вроде бы совсем списанные на прозаический берег стихотворцы переживают творческий ренессанс, поражая читателей удивительными вещами, вроде «Последней любви» почитаемого мной Николая Заболоцкого, которому в отличие от Бродского памятник так и не поставили. Возможно, и со мной случится нечто подобное. Кто знает? Подождем. Во всяком случае, встречать старость с надеждой куда приятней, чем с валидолом.

2001, 2014 гг.

Мальчик видит,

как заходит солнце,

Сверстники растут,

седеет мать,

Знает: это временем зовется.

Все так просто! Что здесь понимать?

Позже он поймет,

он убедится:

В мире нет энергии сильней

Той,

что в ходе времени таится!

…И душа работает над ней.

Ломают старую школу —

маленькую восьмилетку.

В новой идут уроки —

здесь тарахтит мотор.

Дым от сгоревшего хлама,

неуловимый и едкий,

Еле заметно колеблет

маленький школьный двор.

Сторож ворочает пепел

кончиком сломанной ветки,

Щурясь от горького дыма

и утирая глаза.

Дружно взлетают искры —

маленькие отметки:

Двойки, пятерки, тройки

сыплются в небеса.

Она кричала о войне,

О переломном сорок третьем…

Я замер – показалось мне,

Что до сих пор война на свете!

Она кричала о врагах,

О наших танках,

О голоде и о станках,

О спекулянтах,

О том, что вот она верна,

И про «овчарок».

В ее глазах была война —

Свечной оплавленный огарок.

Закон ей в этом не мешал,

Она еще кричала что-то.

Вокруг был мир, кругом лежал

Снег цвета довоенных фото.

Моим родителям

А мой отец не побывал на фронте.

Сказал майор,

взглянув на пацана:

– Вот через год,

когда вы… подрастете… —

А через год

закончилась война.

А через год

уже цеха гудели.

И мой отец не пожалел трудов,

Чтоб на российском,

выдюжевшем теле

Белели шрамы новых городов.

Но мирные заботы уравняли

Хлебнувших

и не видевших огня,

И в нашем общежитии

в медали

Своих отцов

играла ребятня.

На слезные расспросы

про награды

Отец читал мне что-то из газет.

– Не приведи!

Но если будет надо,

Заслужим,

а пока медалей нет! —

Я горевал.

А в переулке сонном

Азартно гомонил ребячий бой,

Но веяло

покоем, миром,

словно

Невыдохшейся майскою листвой.

И мне,

над кашей бдевшему уныло

(Пока не съем —

к ребятам не пойду!),

Все реже,

реже мама говорила:

– Эх, нам в войну

такую бы еду! —

…Тянулись дни,

и годы пролетали,

И каждый очень много умещал.

И я забыл,

взрослея,

про медали,

Да и отец уже не обещал.

Но каждый раз,

услышав медный голос

(Наверно, доля наша такова!),

Отец встает.

Но речь опять про космос

За холодящим —

«ГОВОРИТ МОСКВА…».

Что за погода, черт возьми!

Апрелем пахнет воздух.

Весны смешенье и зимы

В непостижимых дозах.

Капель о тротуар стучит,

А завтра стужа будет.

И бабушка моя ворчит:

«Вот ноне так и люди…»

* * *

…Я маленький и бесконечно рад,

Гоняя льдышку по проезжей части.

Я счастлив тем, что пахнет снегопад

Таким душистым, неизбывным счастьем.

…Я взрослый, загрустивший человек.

Шагаю, отягчен служебным долгом,

И чувствую, как детством пахнет снег,

Пусть этот запах будет долгим-долгим.

* * *

И каждый взрослый шаг

Меняет что-то в детстве:

Все так же и не так

В неизменимом действе,

Содеяв невпопад

Не подлость – глупость просто,

Гляжу туда, назад,

Где я пониже ростом,

Где возникает вдруг

Один мальчишка скверный,

Плохой, неверный друг…

Такой ли уж неверный?

Дразнилки, ссоры, синяки, крапива.

Весна. Соседний двор. Идет война.

А в том дворе, убийственно красива,

Была в ту пору девочка одна.

Я жил, учебник не приоткрывая.

Ремень отцовский потерял покой.

Была граница – это мостовая,

Я вдоль бродил, но дальше ни ногой.

Пришла метель на смену летней пыли.

Велись слезопролитные бои,

А во дворе у нас девчонки были,

Конечно, не такие, но свои.

В руках синица, и мало-помалу

Любовь пропала, где-то… к февралю.

И девочка-красавица пропала —

Квартиру, видно, дали журавлю!

Смешно сказать, через дорогу жили.

Я был труслив, она была горда.

Что нынче для меня дворы чужие?

Но есть пока чужие города…

1974

Года летят и тянутся минуты.

Ворочаясь бессонно до утра,

Я часто вспоминаю почему-то

Ту девочку с соседнего двора…