Закружилась голова, появилось ощущение, что отнимаются ноги…

«Андрей! Ты должен это сделать! Делай же! Не тяни!» — настойчиво долбилась в голове одна-единственная мысль.

— Ч-чёрт! Чёрт! Мать твою… твою мать… как же…

Дрожащими руками он начал зачерпывать снег с ближайшего небольшого сугробчика и стал смывать снегом кровь с её живота. Открылись два входных отверстия: одно чуть повыше пупка, второе немного сбоку от него.

Танкист упёршись руками к колени, наклонился, чтобы посмотреть, и изрёк авторитетно:

— Амба, лейтенант. Не жилец. Не мучай девчонку, дай умереть спокойно.

— Да не умрёт она, — Андрей продолжал зачерпывать рукой снег и смывать кровь у неё с живота, — она выживет.

— С такими ранениями не выживают, — танкист сопел ему плечо.

Андрей досадливо отмахнулся от него:

— Слушай, не мешай, а?

— Скажи ему… пусть меня подержит за плечи, — она опять пришла в сознание, — чтобы я не дёргалась. Когда ты будешь тащить.

— Слышал?! — Андрей обернулся на мех. вода.

— Ну, девка у тебя! Железная! — Паша обошёл её, встал на колени и взял покрепче её за плечи:

— Зря это всё-таки…

— Учи учёного, — и внешне храбрясь, Андрей решительно полез инструментом в верхнюю рану…

Стиснув зубы, она запрокинула голову, и тихонько мычала. Как во сне, держа в мгновенно вспотевших руках ржавый инструмент, Андрей осторожно пытался нащупать в обильно кровоточащей ране осколок.

— Левее, ещё левее…. Вот… — сквозь стиснутые зубы она давала ему указания. Первый осколок сидел неглубоко, углубившись в её тело на пару сантиметров.

Узкие концы инструмента заскрежетали по металлу… Захватил, потащил…. С лёгким клацаньем концы узкогубцев сорвались с осколка. Она дёрнулась, мучительно застонав.

— Покрепче ухвати, — она почти кричала сквозь слёзы, — крепче! И тяни! Дурак!

Собрав волю в кулак, опять сунул в кровоточащую рану узкогубцы и осторожно шуруя там справа-налево, наконец-то вновь нащупал сидящий в её теле осколок. Ухватил покрепче. Сжал рукоятки, и осторожно и медленно потянул наружу…

— А-а-а!!! — она судорожно забилась в Пашиных руках. Не дыша, весь трясясь от нервного напряжения, Андрей всё-таки вытащил этот злополучный осколок. Всего его била нервная дрожь, он весь покрылся липким потом.

— Вот! — победно прохрипел он, подняв осколок повыше, и показал ей, держа перед её лицом, — один есть!

Агния часто и глубоко дышала, открыла глаза, сфокусировала взгляд на Андрее, и хрипло:

— Тащи второй… Он глубже…. Буду орать — всё равно тащи. Понял?

— Понял, — сглотнул, кивнул, бросил осколок, полез снова в рану. Уже в другую…

Танкист Паша, не в силах выдержать такое зрелище, отвернулся, и для верности зажмурил глаза. Жалея, что не может наглухо заткнуть себе уши.

Ржавые концы узкогубцев углубились в рану…

Сердце бешено колотилось в груди, кровь стучала в висках. Андрей пытался абстрагироваться от текущей ситуации, и не мог. Осознание того, что ты ковыряешься в ране на теле любимой девушки, причиняя ей адские мучения, иссушала мозг, обессиливала тело.

— Выше! Глубже! — её ноги била крупная дрожь, тело ходило ходуном, но она находила в себе силы руководить его действиями, — Ещё… ещё… вот! — рука Андрея, держащая инструмент, почувствовала скрежет металла по металлу, — цепляй!

Сдвинув концы узкогубцев, захватил ими очередной осколок, и потащил наружу.

Она забилась в конвульсиях от страшной боли…

— Держи её!! — это уже в сторону Паши.

— Да держу же! — ответил тот чуть не плача, отвернувшись в сторону и зажмурив глаза.

Выдернул, выдохнул. Из раны толчками шла кровь. Но с каждым ударом её сердца струйки крови становились всё тоньше и тоньше, и наконец, совсем иссякли. Раны на животе стали медленно затягиваться.

— У тебя есть, чем её перевязать-то? — всё ещё отвернувшись, прохрипел Паша-танкист.

— Не надо меня перевязывать! — она, вся побледневшая, в упор посмотрела на Андрея, — остался ещё один осколок. Ты должен его вытащить!

Пот из под шлемофона буквально лился водопадом. Весь комбез пропитался им насквозь. Андрей вытер пот, застилавший глаза:

— Вытащу. Где он?

— Он там, ниже — она показала глазами вниз.

— Где там? — переспросил он, посмотрев вниз, на её окровавленный низ живота, и холодея от страшной догадки.

— Да, там, внутри, — она закрыла глаза, — спускай ниже комбез и вынимай осколок.

Трясущимися руками он спустил ей комбез ниже бёдер. На ней остались только кальсоны, насквозь пропитанные кровью. Её кровью.

— Снимай, чего застыл? — глаза её бешено смотрели на него в упор.

Как в дурном сне, ощущая, что руки действуют помимо его сознания, он стянул с неё и исподнее. От непривычного и фантасмагорического зрелища невольно зажмурился: её красивые, голые бёдра так неестественно смотрелись на этой грязном брезенте, положенном на землю, перемешанную со снегом.

— Так хватит? — он не узнал свой голос.

Она с трудом подняла голову:

— Хватит… У меня осколок там… справа… внизу… сбоку.

— Господи, да где же?! — он в панике уставился на небольшой тёмный треугольник внизу её живота, весь покрытый сгустками начавшей сворачиваться крови.

— Там, где находится аппендикс… — тяжело дыша, она приподняла голову, — справа, в самом низу… Что, анатомию в школе… не учил? Лезь туда… и нащупай там… осколок.

Андрей стиснул зубы, кивнул и молча стал отмывать снегом с этого места сгустки крови. Он увидел входное отверстие — оно было с рваными краями, и очень большим, как приоткрытый рот. Только что отмытая кожа вокруг отверстия снова обагрилась кровью, толчками выходящей из страшной раны…

Собравшись с духом, лейтенант решительно сунул в неё концы узкогубцев… Он держал инструмент осторожно, самыми кончиками пальцев, целиком полагаясь на тактильные ощущения: вытащив из её тела уже два осколка, он понял, как чувствуется момент касания об осколок кончиками инструмента.

Осторожно задвинул их прямо, на пару сантиметров, чуть-чуть пошуровал ими вправо и влево… сделал пару движений вверх и вниз… Ничего!

— Дак это… я инструментом-то… ничего не чувствую… — Андрей совсем растерялся, — нет там ничего…

— Да там он! Там!! Просто очень глубоко! — она в исступлении почти орала на него, — да не нащупаешь ты его своей этой железкой! Короткая она! — она расширила глаза и с надрывом крикнула: — пальцами лезь!! Нащупаешь его, поймёшь, где он сидит, тогда железякой этой его и подцепляй! Понял?!

Подавляя накатывающие на него приступы дурноты, и с трудом удерживая себя от потери сознания, он трясущимися пальцами полез в скользкую от горячей крови живую плоть.

— Глубже… ещё глубже… — как сквозь вату он слышал её указания, и когда пальцы до самых костяшек погрузились в мягкую, тёплую, располосованную осколком глубину, кончик осколка царапнул по ногтю.

Осколок оказался совсем не там, где ему положено было быть, а гораздо выше и правее. И он был большой, очень большой