– Ладно вам, – махнула рукой хозяйка. – Я ж не против. Грешна, люблю всё такое и эдакое. Коли блистать красотой уже не суждено, так хоть удостоверюсь, что и другим это не грозит. У меня хоть мозги не прокисли, а у некоторых, которые к тому же гораздо моложе, уже полный маразм. Что, заметьте, не помешает им явиться на банкет. А мне, конечно, не помешает похихихать в кулачок и порадоваться собственной удаче, я-то, слава богу, в здравом уме и почти твёрдой памяти. Только вот опять запамятовала, куда кошелёк сунула. – Элиза лукаво смутилась, мол: «Ах, какая же я рассеянная! Ну да простим мне это», – Так вот, подхожу к сути. Запомните, Лена, вам это пригодится лет через шестьдесят: ничто так не красит женщину, как молодая, привлекательная компаньонка. До этого ещё умницы англичане додумались. Короче говоря, вы будете меня сопровождать. Отказ не принимается. О платье не беспокойтесь, сейчас как раз придёт портниха, обшивавшая меня ещё в те времена, когда фамилии Скиапарелли и Лагерфельда принимали за особо изысканные ругательства. Итак, ваш ответ?

– Так отказ же не принимается, – улыбнулась несколько ошарашенная Ленка.

– Я в вас не ошиблась, – прихлопнула ладонью по зелёному сукну Элиза Анатольевна. – Мы произведём сногсшибательное впечатление.

Вот в этом Лена нисколько не сомневалась, потому как уверена была: её деревенская простота всех с ног повалит. Но с другой стороны, когда ещё выпадет шанс побывать на такой вот «пьянке»? Да никогда, а любопытство разбирает. Интересно же!

[1] Гипотония (артериальная гипотензия) - понижение артериального давления.

[2] Гало (здесь) – оптическое явление, свечение, имеющее форму круга, кольца или дуги.

[3] Иврит – язык семитской семьи; на данный момент государственный язык Израиля.

В школе Ленка ненавидела физкультуру. И не потому, что бегала-прыгала плохо, просто стоять первой в ряду – это же самый настоящий позор. Учитывая же, что мальчики и девочки выстраивались в одну шеренгу, только сначала парни по росту, а потом так же, по росту, все остальные, то соседом Лены справа неизменно оказывался Федька Зайцев, который её макушкой и до плеча не дотягивался, отчего у него периодически приключались острые приступы комплекса неполноценности. А поскольку Федька был не только коротышкой, но ещё существом крайне пакостным и злопамятным, Старообрядцевой от него регулярно доставалось. Нет, бить Ленку Зайцев не решался, побаивался, наверное, но вот юбку задирал, дохлых мышей в сумку совал и стул соплями мазал.

Ну а в девятом классе, после летних каникул, оказалось, что она длиннее не только мерзкого Федьки, но и Смирнова, который до этого счастливого момента считался самым высоким в параллели. Правда, большинство одноклассников потом её всё же переросли, но осадочек остался.

Поэтому Ленка искренне полагала, что хуже дылды может быть только дылда на шпильках и никогда, естественно, не носила ни шпилек, ни платформ, ни чего другого, способного росту прибавить. А тут мало того, что её на такие каблучищи водрузили, что голова от высоты кружиться начинала, так ещё и причесон соорудили, смахивающий на Пизанскую башню – не в смысле кривой, а в смысле здоровенный, просто никаких других башен Лена вспомнить не могла. Да ещё она в лимузине, который за Элизой Анатольевной заботливый сын прислал, выбираясь, застряла – запуталась в собственных ногах, подоле, каблуках и причёске.

В общем, больше всего Ленке хотелось стать маленькой и неприметной мышкой. Но никак не получалось, потому что хозяйка, за спиной которой гренадёром-телохранителем вышагивала «компаньонка» моментально оказалась в центре внимания. Понятно, что и на Лену народ посматривал.

Вот кто чувствовал себя как рыба в воде, так это Элиза Анатольевна: в платье до пят, в камнях на шее, ушах, запястьях и пальцах, подкрашенная по вечернему, хозяйка, казалось, помолодела лет на… Много, в общем, хотя она и в обычные дни на свой возраст никак не выглядела. Разрумянившаяся, с блестящими глазами, Элиза порхала, щебетала и была весела, словно птичка, комплименты принимала с удовольствием, на ответные скупилась, преподносимые подарки игнорировала, зато хоть не язвила по своему обыкновению.

В смысле, громко не язвила.

– Лена, обратите внимание вон на того господина, который лысый, как моя коленка после депиляции. Прошу любить и жаловать, Андрей Павлович, сын старинного приятеля моего мужа. Чуть старше Макса, а выглядит хуже собственного отца. Если учесть, что папаша его уже лет десять как благополучно помер, достичь такого результата ещё умудриться надо. Зато денег куры не клюют. Потому взял в привычку регулярно менять жён. Признаёт женщин исключительно в диапазоне от восемнадцати до двадцати трёх. В смысле, на восемнадцатилетних женится, с двадцатитрёхлетними разводится. – Это Элиза Ленке нашёптывала. – Андрюша, как же я рада тебя видеть! Всё мужаешь, всё цветёшь! – Это, со сладкой улыбкой, прильнувшему к ручке лысому господину.

Или:

– Видите очаровательницу, смахивающую на смерть? Согласитесь, только косы не хватает. Сделала то ли семь, то ли, вообще, девять подтяжек. Всё-таки хорошо иметь в зятьях пластического хирурга. Хотя нет, не хорошо, меня бы коса с плащом не украсили, не подходят цвету лица. – И снова обаятельная улыбка. – Дашенька, чудесно выглядишь! Как помолодела!

Или:

– Думаешь, вон тот боров в синем с внучкой пришёл? Ха! Чем упорнее муссируют слухи о его импотенции, тем моложе девок он с собой таскает! – И сироп рекой: – Аркашенька, что же без супруги? Ах, с племянницей! Какой очаровательный ребёнок.

Поначалу Ленке было и неудобно, и неуютно: ну в самом деле, нельзя же так, да ещё и за глаза! А потом приметила, что, во-первых, тут все эдак улыбались, словно боясь зубы показать, зато губы растягивая до ушей – ну точь-в-точь белая кобра из старого мультика про Маугли. Серьёзны, торжественны и даже суровы в зале были лишь официанты. Во-вторых, всё друг друга называли исключительно уменьшительно-ласкательно: Коленька, Анечка, Эдуардик. Элиза же Анатольевна превратилась почему-то в Эльзочку. И, в-третьих, поражало обилие откровенно немолодых людей всеми силами старающихся омолодиться. Чаще всего безрезультатно. Правда, ленкиных ровесников или около того тут тоже хватало: девушки при джентльменах, парни при дамах. Один господин в золотом пиджаке и вроде бы с накрашенными губами умудрялся держать под ручку аж двух красоток разом.

В общем, Элиза Анатольевна яд продуцировала в промышленных количествах, но по сути замечаний она, кажется, была права.

– Лена, вы случайно не видите Макса? – всё тем же полушепотом прошипела хозяйка. – Куда этот поганец подевался? Приволок мать в болото и бросил на съедение крокодилам. Разве так делается? Ах, Олечка, как я рада тебя видеть!

Элиза расцеловала воздух рядом с серьгами очередной «подруги», а Ленка, тяжело переступив на своих каблучищах, как застоявшийся индийский слон, вздохнула: «пьянка» ей быстро наскучила. И ещё ноги невыносимо ломило от непривычных каблуков. И желудок от голода начало подводить. Она то и дело поглядывала на столы, щедро украшенные букетами и ледяными скульптурами. Столы надежд не внушали: красиво, конечно, но есть явно нечего, разве что фруктики, да такие штучки на пластиковых шпажках. И не понятно, куда девать бокал, потому что пить это шампанское, и без того не слишком любимое, невозможно, во рту сразу делалось кисло и гадко. А Макса в самом деле не видно. Неужели и впрямь бросил мать, да ещё в день её рождения?