Дуся уже не слишком обращал внимание на ее завывания.

– А откуда…

– Откуда я узнала, что Степа погиб? – по обыкновению, перебила его Валя, забыв про горючие слезы. – Так ведь тут как было… Вчера, значит, когда Степа-то спрыгнул в одних своих трусах… кстати, эти трусики я ему покупала, его Танька никогда на него не тратилась! В общем, Юлька домой пришел, а у нас, знаете, замок такой – фиг откроешь с первого раза… Короче, когда он прорвался, я уже вся такая спокойная была, сижу себе, в телевизор пялюсь и петельки на спицу набираю. Он сразу за стол, Юлька-то. Господи! Наших мужиков теперешних разве, кроме жратвы, что-то интересует, я вас спрашиваю?! Ой, да не пыжьтесь вы, я сама знаю! Ничего их не интересует! Ну и сидит мой ягненок за столом, а я на балкон выскочила, надо ж узнать – может, Степка-то весь переломался, пока летел. Смотрю – под балконом никого нет, значит, удрал. Ну и я уже спокойненько так к кастрюлям. И что вы думаете? Не успела я поварешку в руки взять – бац! Такой удар! У нас даже посуда в серванте зазвякала. Я снова на балкон. А там под нашим балконом… нет, немножко не под нашим, а в сторонке, возле стены лежит какой-то непонятный мужчина! Вроде по прическе Степка, а по одежде неизвестно кто! Я на всякий случай сразу в крик. Юлька мой всполошился, на улицу выскочил, а там уже продавцы из комиссионки выбежали, визжат, орут, милицию вызывают. Юлька домой, мне и говорит: «Какого-то бедолагу машина сбила». А я видела эту машину-то! Она такая черная вся, джип, он отъезжал, когда я в первый раз этого мужика-то увидела! И, главное, так быстро отъезжал! Я еще тогда никакого значения не придала, а сейчас думаю – от дура-то!

У Дуси появилась мысль, он хотел было спросить Валю – не помнит ли она номер, но женщина, увидев, как он шлепает губами, пресекла его попытку:

– Так вы слушайте! Это я тогда еще не сильно горевала, я ж не знала, что это Степа! А вот потом, уже ближе к вечеру, к нам пришел милиционер и сразу спросил, не знали ли мы такого Степана Акимыча Охрименко. Мой-то олух сразу же сказал, дескать, никаких Охрименков мы не знаем, а что такое вообще произошло? А милиционер и говорит, что, мол, этого Степана сбили возле нашего дома, человек погиб, и хотелось бы узнать, может, кто из жителей знал его, то да се… Ну а я промолчала. Не стану же я мужу перечить! И потом что бы я сказала – откуда я его знаю? Нет уж, я ничего такого не сказала.

– А откуда же милиционер узнал, что это именно Степан? Да еще и Охрименко?

– Ой! А чо не узнать-то? Они Степку-то как облупленного знают! Он же у них, в милиции-то, раза два за воровство сидел! – всплеснула руками Валя. – Мы с ним и познакомились-то потому, что я его за штанины ухватила, когда он из моей форточки мою же люстру волок!

Быть может, Валя сообщила бы и еще какие-то интересные подробности, но в этот миг зазвонил телефон. Женщина подскочила к аппарату и через минуту заверещала в трубку:

– Аленка!! Ты, что ли?! Ты чо вчера-то не звонила? Тут у меня тако-о-ое! Представь, Степку-то моего машина задавила!.. Ой, ну, конечно, насмерть!.. Я тебе сейчас все подробно расскажу! Ты сидишь? Сядь, а то свалишься! Короче, так…

Дальше Евдоким Петрович Филин, частный детектив, для Вали перестал существовать совершенно. Она охала, ахала, взвывала, скулила и глупо хихикала в трубку, передавая подружке все новости, и всяческие попытки Филина обратить на себя внимание терпели крушение. Оставалось только смиренно обуться в прихожей и тихо удалиться. И даже выходя из подъезда, Евдоким не слышал, чтобы хозяйка заперла за ним дверь, так была увлечена беседой.

Домой он пришел все же в приподнятом настроении.

– Мамань!! Собирай Машеньку, я с ней пойду на улицу гулять, такая погода стоит, как на заказ, прям как на заказ! – крикнул он, переступая порог своей квартиры.

– А чего тебе погода? – появилась Олимпиада Петровна. – У нас тут такое творится, а он бегает по улице погоды разглядывает! И нечего кричать, спит Машенька! Времени-то сколько…

– А кушать есть чего? – не сильно расстроился Евдоким.

Немедленно из кухни высунулась Инга и яростно замотала головой:

– Рассольник есть, картофель, жаренный с грибами, и компот вишневый. А булочки пекла, так их того… Яков Глебыч уже все съел! Я сейчас быстренько в микроволновке подогрею.

Маменька все еще дулась. Конечно, она предполагала, что сынок бегает по их жуткому делу, выясняет, кто на них осерчал или, по крайней мере, выклянчивает паспорт у паспортисток, а он…

– Разогреет она… – бурчала женщина. – Господи, этих мужиков ну ничего, кроме жратвы, не интересует! Ну хоть ты помри здесь всем семейством! Один булки лопает, другой… Куда за стол?! А руки?!!

Евдоким послушно вильнул в ванную, потом степенно уселся за стол и оказался последним. Когда только домочадцы успели оседлать все стулья – неизвестно, но сейчас за столом семейство было в полном составе, включая красавицу Милочку и мохнатую склочницу Душеньку.

– Ну? – требовательно вопросила мать семейства, едва Дуся поднес первую ложку ко рту. – Говори: что тебе удалось узнать по поводу нашего недобитого Яшеньки? Что там с машиной-то? Ты же должен понимать, что на Якова будет совершено следующее нападение! И теперь уже будут бить до победного конца!

Яков Глебович, который потихоньку пододвинул к себе Дусину тарелку с картошкой, нервно затрепетал ноздрями, и вилка выпала из его рук.

– Евдоким! Ну что же ты жуешь?! – не выдержал он напряжения. – Ну что там узнал-то? Тебе сказали, когда на меня будут покушаться в следующий раз? Ты узнал – кому я там на хвост наступил? И вообще – когда уже мне можно будет отбыть?!

– Завтра, – с полным ртом пояснил Дуся. – Маманя паспорт получит, и отбывайте. А по поводу той машины… Ой, я не знаю, чего вы все переполошились-то? Может, и не за вами вовсе она гонялась-то? Прям трясутся сидят…

Олимпиада Петровна отобрала у сына ложку и с силой брякнула ею об стол.

– Да как же нам не трястись, а?! Мы же вчера тебе говорили: помер мужик, нечего по чужим бабам скакать, а ты нам что?! «Не-е-ет, это обязательно Яшу вашего хотели придавить, чтобы его уже совсем не было»! Ясное дело – мы взволнованы, сидим весь день, боимся к двери подойти, ты где-то шатаешься, а теперь выясняется… Откуда ты взял, что это не на Яшу?

Евдоким потянулся было за новой ложкой, но маменька бодро шлепнула его по руке.

– Мамань, я сегодня провел громадную работу, – тяжко вздохнул он. – Я был у той самой Вали.

– Представляю, – хихикнул Яков Глебыч, но тут же серьезно насупился. – Ну-ну-ну? И что выяснилось?

– А то! Степа ваш был форточником, понятно? Парочку раз отсиживал в местах не столь отдаленных, ну и вполне понятно, что мог себе там нажить не только друзей. Короче, я же все равно не смогу выяснить, кто из бывших дружков захотел с ним поквитаться, ну и… я так подумал… Ну какого фига мы будем тут какое-то расследование начинать, когда вовсе это нас не касается, правда ведь?