– Правда! – весело захлопала в ладошки Милочка и сверкнула на Дусю горящими очами. – Мы лучше, Евдоким Петрович, с вами еще раз в кино сходим, точно?

– Нет, не точно! – огорчилась матушка такой серенькой развязке. – А меня почему тогда на мину посадили?

Дуся задумался. Да уж, матушка со своей миной никуда не вписывалась.

– Мамань, слушай, а помнишь, ты со старушкой из второго подъезда поссорилась, она еще сказала: «Чтоб тебя разорвало, мясная колода!»

– А-а-а! Так это Харитониха! Я сказала нашим бабкам, что ее внучка не проституткой валютной работает, а вовсе даже на рынке рыбой вонючей торгует! Кто ее валютчицей-то возьмет?! У нее ж внешность… одно слово – харя! Ее так и кличут – Харя, да! Ну, а бабка осерчала, обиделась, что внучку ейную оклеветала, – охотно вспомнила матушка, но вдруг прикусила язык и окаменела. Наконец выговорила: – А ты чего это спросил? Ты думаешь… Харитониха мне мину сунула?

Дуся только многозначительно пожал плечами. Получалось, что вокруг их семьи было наворочено невесть сколько всяких таинств, а вот оно как замечательно разруливалось, главное – хорошо подумать! Зря только Верочку – такую няньку потеряли, эх…

– Маменька, не забудьте – у вас завтра паспорт, – напомнил он.

– Совсем ты, Дуся, что ли? – обиделась Олимпиада Петровна. – Как же я забуду? Мне же его в загс тащить, надо же и о свадьбе задуматься! Кстати… Ингуша!! Девочка! Давай-ка мы с тобой сейчас сядем и продумаем, что нам надо будет на стол!! Милочка! А ты не сочти за труд, уложи Машеньку, а потом посиди, полистай журнальчики, мне бы современный фасончик подобрать, все никак не могу выбрать себе костюм!..

И Олимпиада Петровна уплыла к Инге на кухню. Милочка унеслась в детскую укладывать Машеньку, Дуся же улизнул к себе – совсем недавно он купил себе компьютер, и теперь его неудержимо тянуло к монитору – поиграть в «косынку». И все же поиграть не удалось. Инга, вероятно, решила окончательно прибрать молодого миллионера к рукам, а поскольку пути к его сердцу, кроме как через желудок, она не ведала, то расстаралась и удивила всех вечерним сладким пирогом с брусникой. По всей квартире разносились такие ароматы, что все домочадцы потянулись на кухню, глотая слюни в ожидании лакомства.

– Нет, я не понимаю! А чего вам не спится-то? – недовольно встречала каждого вошедшего Олимпиада Петровна. По наивности женщине думалось, что Инга желала порадовать исключительно ее. – Яков Глебыч, куда в тебя лезет? Ты же все булки умял!

– Дык… Бабочка моя, я ж расту! Оттого и кушать хочется каждый час!

– Инга, налей ему вчерашних щей, растущему организму нужны витамины, а не какая-то там стряпня!.. Милочка! Ты тоже растешь, что ли?

– Да ну на фиг! – фыркнула Милочка. – Я просто пирога хочу, и все. Не, а чего – мне не полагается, что ли? Тогда я, как Верка, смотаюсь – и сидите сами с Мари!

– О господи! Да кто тебе пирога-то жалеет? – всплеснула руками Олимпиада Петровна. – Ешь сколько хочешь! Толстей! Ты и так в джинсы не влазишь, скоро в дверь не войдешь, но мне ж не жалко – ешь!! Инга, отрежь ей самый маленький кусочек, не дело это фигуру девке портить. Дуся, ты тоже сильно-то на пирог не налегай, не налегай! Лучше вон картошечки…

– Мамань, там тебя к телефону, – скучно пробасил Дуся, – какой-то мужской голос.

Ревнивый жених Яков Глебыч даже ухом не повел, зато благочестивая невеста, закрасневшись и чуть не сметя стол вместе с пирогом, ринулась в гостиную к трубке. Уже через минуту она вернулась.

– Дуся!! Там никого нет! А… пирожок где? – вытаращила она изумленные глаза. – Вот этот огрызок – все, что осталось?

– Мамань, это… это Душенька! – нашелся Дуся. – Вишь, как ее раздуло!

Душенька и впрямь толкалась возле стола, но бедняге доставались только крошки.

– Липушка! Мы берегли твою фигуру… перед свадьбой, чтоб тебя не разнесло… – ласково пояснил жених, заталкивая в рот здоровенный кусок. – И вообще… ты у меня… после свадьбы печеное есть не будешь, стройнеть будешь! Только овощи, только овощи, салатики там всякие с капустой, морковочкой, свеколкой…

– Во! Видал?! – выставила невеста перед его носом огромный кукиш. – Это у тебя начнется овощное будущее! У тебя вся жизнь станет, как одна сплошная грядка – роешь, сеешь, подкармливаешь и пашешь, пашешь, пашешь…

Ссориться на сытый желудок никому не хотелось, даже разговаривать было лень.

– А давайте просто так чай пить, – предложила Инга, в кои-то веки она сидела вместе со всеми, а не одна возле плиты. – Я видела у нас в холодильнике конфеты какие-то валяются и пряники.

– Точно, – вспомнила Олимпиада Петровна. – И в комнате, в стенке, такая коробочка большая… Милочка, принеси. Яша, сходи, достань из бара ликер. Дуся, помоги Инге заварить чай, у нее отчего-то всегда или сеном отдает, или валерьянкой.

Все кинулись за коробками, за ликером, и мир наладился.

По своим кроватям разбредались уже за полночь. Даже на ночные телепередачи не хватило сил.

И все же Дуся зря ел пирог на ночь, тот седьмой кусочек был явно лишним. Из-за этого Евдоким хоть и уснул сразу, но спал неспокойно – ворочался во сне, у него что-то урчало в животе, бухало в голове, он ерзал и чесался, и все время ему снились одни гадости. Ни с того ни с сего примерещилось, будто он женился на этой страшной Инге, и она стала кормить его на убой, а потом и вовсе сообщила, что скоро у них появится ребеночек! Дуся обрадовался сдуру, но Инга грустно покачала головой и сказала, чтобы он отнесся к этому более серьезно, потому что малыша придется рожать ему самому. И все оттого, что она в роддоме никого не знает, а у Дуси там весь персонал знакомый! Дуся не соглашался, а Инга сначала его просто уговаривала, а затем они с ней стали ругаться и даже подрались. Прямо во сне. Дуся не чувствовал боли – Инга только толкалась, хлестала по лицу, по животу и по шее, но зато как было обидно! В конце концов Дуся победил, он вообще убежал от этой коневидной поварихи. И тогда появилась Милочка. Она была какая-то скучная и на Дусю совсем не смотрела. Он пытался ее развеселить, предлагал выйти за него замуж, рассказывал, какое богатое наследство оставил ему отец, но девушка печально фыркала: «Как за тебя замуж идти? Посмотри, ты же совсем ребенок! Ты еще маленький! Даже на горшок сам не ходишь, все в штаны, все в штаны. Нет уж, мне твое богатство ни к чему». Дуся плакал, и оказывалось, что он и в самом деле маленький – лежит один в мокрых пеленках. Он прямо-таки мучился: отчего же никто ему эти пеленки не поменяет? Куда смотрят няньки?! А пеленки не меняли! А он уже не мог спать в такой луже! Дуся проснулся, заворочался и распахнул глаза. Простыня под ним и в самом деле была мокрой.

– Господи, какой конфуз-то… – пробормотал Дуся, подозревая себя в неладном. – Это что ж у меня со здоровьем?..

И тут Евдоким Филин вздрогнул. Комнату окутывала тьма, но Дуся явно видел… да что там видел! Проснувшись окончательно, он вдруг явно ощутил, что с ним рядом кто-то лежит!