– Она собиралась устроить праздник в честь вашего с детьми приезда в пятницу.

– Она мне ничего не сказала… – тут же сник Томас.

– Предполагалось, что это будет сюрприз.

Амина внимательно смотрела, как отец это воспримет.

– Значит, я скажу ей, что мне очень жаль.

Дивья покачала головой и ушла в дом, а Итти снова завыл, на этот раз еще более пронзительно. Акил робко погладил его по голове. Амина перешла через лужайку и села на корточки рядом с малышом.

– Привет, – сказала она успокаивающим тоном, которым всегда говорят родители.

Похоже, она все делала правильно, пока Итти не посмотрел ей в глаза, и тогда Амина растерялась.

– Люпучки, – прошептал он, и в его голосе прозвучали панические нотки.

– Я знаю, – сказала она, и малыш задрожал, опустив голову.

Послышались торопливые шаги, и из дома вышли Дивья и Сунил. Он выглядел весьма неважно.

– Эй, Томас, что это еще такое? – заговорил он, второпях на ходу заматывая лунги на своей обширной талии. – Дивья говорит, вы уезжаете?!

Томас коротко кивнул, не глядя брату в глаза.

– А я думал, вы до субботы останетесь!

– Мы уезжаем прямо сейчас, – ответил Томас, вперив взор в Стену. – Нам нужно место поспокойнее.

– Поспокойнее? Подожди, а ты маме сказал? – наконец взял себя в руки Сунил, и негодование на его лице сменилось тревогой.

– Сказал.

– То есть даже несколько дней не можешь потерпеть? – шагнув к машине, спросил Сунил.

– Несколько ночей.

Сунил зарделся, лицо потемнело, словно его накрыла тень, и Амина придвинулась поближе к Итти и брату, опасаясь очередного приступа. Однако дядя сглотнул и тихо сказал:

– Э-э-э, Томас, это не причина уезжать…

– Почему же не причина?

– Нет, я к тому, что… – откашлялся Сунил. – Не хочешь меня видеть? Хорошо, я уеду на время, а ты оставайся!

– Не можем.

– Не можете?! – недоверчиво фыркнул Сунил. – Чего не можете? Кто не может?

Воцарилось молчание. Томас в панике пытался найти ответ, и тут в разговор вмешалась Камала. Бросив взгляд на Амину и Акила, она сказала:

– Это все из-за нас. Дети плохо переносят жару, поэтому я велела Томасу забронировать отель на побережье.

Камала лгала, и все прекрасно понимали это, но, поскольку речь зашла о детях, продолжать спор было бессмысленно. Сунил, приняв свое поражение, отвернулся.

– Просто скажите соседям, что дети не привыкли к такому климату, – продолжала Камала. – Они поймут. Хрупкая американская конституция, ну и так далее.

Амина не решалась поднять глаза и посмотреть на Сунила, Дивью и уж тем более на Итти. Она ощутила, как мать взяла ее за плечи, подтолкнула вперед, провела через двор, по лестнице на веранду, потом по коридору, мимо гостиной и столовой, мимо всех спален к той, где пахло камфорой, розами и чем-то еще сладким и затхлым, словно карамелька, закатившаяся под кровать и долго там пролежавшая. Тень от вентилятора разрезала бледно-голубую стену. В постели под простынями лежала Аммачи с распущенными против обыкновения косами. Ее немигающий взгляд был прикован к лежащей рядом подушке.

– Дети хотят попрощаться, – сказал Томас, но мать не шевельнулась, если и расслышала.

Акил подошел к ней первым, быстро наклонился и поцеловал бабушку в щеку. Потом то же самое проделала Амина и стремительно убежала к дверям.

– Амма, – произнес Томас, опускаясь на колени рядом с постелью.

Камала присоединилась к мужу, но не успела она наклониться вперед, как Аммачи выпростала руку из-под простыней и дала ей звонкую пощечину. Несколько секунд стояло ужасное безмолвие, Камала в шоке схватилась за лицо, но быстро опустила ладонь – на щеке расплылось красное пятно, – и тут все закричали.

– Мам! – заплакала Амина.

– Сука! – взорвался Акил и бросился к Аммачи. – Долбаная сука!

– Акил! – быстро перехватил сына Томас.

– А что?! Разве я не прав?! Мама пытается хорошо к ней относиться, и ради чего? Чтобы все время выслушивать разговоры о том, что таким темнокожим в приличном доме не место? Чтобы она могла ее бить?

– Успокойся!

– А ты! Аммачи только и делает, что выставляет тебя полным дерьмом! Да она тебя не заслуживает! – Тут голос Акила сорвался. – Она никого из нас не заслуживает!

Томас крепко обнял Акила, удерживая его руки, и начал что-то шептать ему на ухо, настойчиво и ласково. Амина не слышала его слов, но прочитала по губам: «все хорошо, с тобой все в порядке, у нас все хорошо». Отец шептал до тех пор, пока Акил не перестал яростно озираться вокруг и вырываться и не замер, тяжело дыша, как будто вот-вот разрыдается.

– Мне нужно, чтобы ты отвел маму в машину. Можешь сделать это для меня? – спросил Томас.

Акил наклонился, чтобы обнять Камалу, которая пыталась встать на дрожащие ноги. Вместе они вышли из комнаты. Томас дождался, пока их шаги затихнут, и повернулся к Аммачи.

– Как ты могла? – произнес он убийственно тихим голосом, и Амина прижалась к стене, глядя, как отец начал расхаживать взад-вперед по комнате. – Да что с тобой? Руку поднять на нее! Господи! В этом доме хоть кто-нибудь еще понимает, что делает? – все больше распалялся он, но Аммачи лишь со злобой посмотрела на сына. – Как думаешь, Амма, дети захотят снова приехать сюда после такого? Считаешь, кто-то из нас захочет…

– Вон! – заорала Аммачи. – Уходишь – так уходи!

– Да ты даже не рада нас видеть! Тебе это в голову не приходило? Ты так занята размышлениями о том, как все должно быть, что не ценишь…

– Трусы! – взревела Аммачи. – Предатели! Никчемные людишки!

Повысив голос, Томас быстро и зло заговорил на малаялам, подталкивая Амину к дверям в коридор. Последнее, что отец сказал своей матери, он произнес на языке, которого девочка не понимала и не хотела понимать. Он все еще кричал, когда она выбежала из комнаты.

– Что случилось? – зарыдала Дивья, но Камала молча села в машину вместе с Акилом.

Служанки смотрели на них с открытым ртом, Бабу ходил туда-сюда, а Притем притворялся, что протирает руль. Повариха Мэри плюнула, уперев руки в бедра, но даже она попятилась назад, когда через несколько секунд из дома с мрачным и разъяренным лицом вылетел Томас.

– Прощай, – коротко кивнул он брату.

– Томас, прошу тебя… – начал было Сунил, но Томас подтолкнул Амину к машине.

Девочка послушно забралась на заднее сиденье к матери и брату, а Бабу распахнул тяжелые стальные ворота, выходящие на шоссе, и махнул, что можно проезжать.

– Как ты? – спросил Томас, протянув руку к щеке Камалы, но она отодвинулась от него подальше и уставилась на дорогу невидящим взглядом.