Следом за ней явился Аньян Джордж. Пробыл он недолго, даже не присаживался, просто произнес какие-то очень трогательные слова, нервно теребя манжеты рубашки и сосредоточенно вглядываясь в пространство над головой Томаса.

Вечером Камала привела к нему всю семью. Бала встала на колени и дотронулась до его ступней. Санджи поцеловала его в щеки и в лоб. Радж прошептал что-то ласковое и ткнулся ему в ухо, а потом бросился к своей машине. Чако взял Томаса обеими руками за голову, как будто стараясь на ощупь запомнить черты его лица, и тут он, заморгав, посмотрел на него и простонал.

– Что? – наклонился к нему Чако. – Что ты сказал?

– Позже, – прошептал Томас.

Джейми всегда ненавидел самолеты. Нет, он не жаловался и старался ничем не выдать беспокойства, но, когда самолет двинулся вперед по взлетной полосе, Джейми заерзал, принялся вертеть в руках правила безопасности на борту и нервно щелкать крышкой давно неиспользуемой пепельницы в подлокотнике, как будто там мог оказаться аварийный выход.

– Хочешь выйти? – спросила Амина. – Может, позовем стюардессу и ты выйдешь отсюда, пока еще есть возможность?

– Да, – отозвался Джейми, закрывая и открывая шторку на окне, и поморщился. – А ты меня хорошо знаешь!

Он взял ее за руку, поднес ладонь к своему лицу и стал глубоко дышать, будто запястье Амины могло подействовать как успокоительное. Амина повернулась и посмотрела в окно на мелькающую все быстрее взлетную полосу, на выжженные просторы меса, остающиеся позади. Как глупо уезжать сразу после похорон!

– А что тут глупого? – спросила Санджи, когда накануне вечером они сидели на кухне и смотрели в окно на Камалу, оттиравшую плитку дорожки во дворе. – Нельзя пропускать открытие собственной выставки, глупышка! Тем более что ты вернешься через несколько дней. Горе никуда не денется, и мама твоя никуда не денется. Может, даже беспорядок никуда не денется, если эта чертовка не перестанет сводить нас с ума всеми известными ей способами!

Все терялись в догадках, почему уход Томаса вызвал у Камалы настоящий приступ любви к чистоте, но в последующие дни она бесчинствовала в комнатах и терроризировала своих родственников. Раджу и Чако пришлось выбить не менее двадцати ковров, Санджи – навести порядок в кладовке, а Бале достался холодильник. Все они жаловались Амине, что их, по выражению Санджи, принуждают к рабскому труду, однако на удивление выполняли все поручения хозяйки с радостью и занимали руки и голову работой. Сама же Камала ходила из комнаты в комнату, обозревая свои владения с фанатичным пристрастием тирана. По ночам она спала на кровати со стороны Томаса, вцепившись в диванную подушку, как в спасательный круг.

– Ну вот оно, да? – вздрогнул Джейми, когда самолет начал набирать скорость. – Сейчас все случится?

– Господи, ты что, никогда раньше не летал? – спросила Амина, беря его за стиснутый кулак.

За окном меса постепенно превращалась в бежевую полоску, их едва заметно вжало в сиденья, и самолет поднялся в воздух. Джейми побледнел, да и вообще выглядел нездорово. Он сидел с закрытыми глазами, пока самолет, набирая скорость, поворачивал на север.

Они пролетали над горами Сандия, над темными, черно-зелеными ущельями и скалами. Дорога лентой вилась вверх, к заснеженному хребту. Амина посмотрела на Альбукерке: солнечный свет отражался от черепичных крыш и бассейнов, по шоссе, словно деловитые муравьи, ползли машины. Она вдруг вообразила, как все это пропадает, исчезает, стирается с лица земли и вновь наступает 1968 год, когда город представлял собой лишь восемьдесят миль надежды где-то там, внизу, в порывах песчаной бури. Перед ее внутренним взором возникла Камала: она шла по летному полю навстречу новой жизни посреди пустыни, хрупкая фигурка, подгоняемая вперед лишь верой и ветром, несущим песок.

Когда целых десять лет пишешь одну книгу, всегда есть кого поблагодарить. Выражаю бесконечное признание следующим людям.

Моему мужу Джеду Ротштейну за то, что он всегда говорил мне, если сцена казалась ему плохо написанной, даже если это портило совместный ужин; моему агенту Мишель Тесслер за то, что поверила в эту книгу в те дни, когда было написано всего несколько сцен; моей лучшей подруге и соучастнице Элисон Харт, чьи бесчисленные комментарии в течение этих лет неустанно делали мою книгу умнее и точнее.

Моей матери за то, что она так рано привила мне любовь к чтению, политике и еде; моему брату за то, что научил меня любить хеви-метал. Заранее благодарю вас обоих за то, что вы не врежете людям, которые, к сожалению, наверняка будут ошибочно принимать вас за Камалу или Акила. Простите, что так вышло.

Моей семье по всему миру: Джейкобам из Сиэтла, Ротштейнам, Чериянам, Абрахамам и невероятно очаровательной Элиамме Томас. Моей «семье в этой стране» – Коши / Авасти / Куласингх / Вайсманн / Мангалик / Курьян – в особенности Аните Коши, которая помогла мне своими бесценными медицинскими знаниями, и дяде Коши, который бросался на поиски сомнительных фактов с рвением, достойным ищейки.

Я также благодарна Шону Миллсу, который предоставил мне место для писательской работы, а в самые трудные минуты провел со мной очень важные для меня беседы; Джейкобу Чако, который прочитал эту книгу, а потом ответил на большее количество вопросов, чем стоило бы, если тебе не вручают в качестве премии крупную сумму наличными.

Мои потрясающие первые читатели на разных этапах создания этой книги: Аманда Макбейн, Челси Бейкон, Джоанна Йас, Элис Брэдли, Карла Мерти, Сара Вурхеес, Эмили Вурхеес, Моника Бьеланко, Дебора Копакен-Коган, Ноа Майер, Гарретт Кэри и Абигайл Уолш – спасибо вам! Спасибо моим наставникам Дэни Шапиро, Абигайл Томас, Хонор Мур, Сильвии Ватанаби, Дайане Вруелс и Роберту Полито, а также Дэвиду Данбару и его занятиям «City Term».

Выражаю благодарность моему редактору Кендре Харпстер за ее острый глаз и энтузиазм; Сюзен Кэмил, Карен Финк, Каэле Майерс и всей команде издательского дома «Random House» за их невероятные усилия; Дие Кар Хазра и Хелен Гарнонс-Уильямс из «Bloomsbury» за их внимание и большой вклад.

Признательна Джону Д’Агате за его эссе «История искусства в коллажах от Генри Дарджера».

Спасибо всем в «Building on Bond» за снабжение меня пищей и кофеином во время написания книги, особенно Норман Линн Винярд.

Спасибо Энди Макдауэлл, Дейву Трешеру, всем чудесным сотрудникам «Candy Store» и всем читателям, почтившим нашу сцену своим присутствием.

Моему сыну за то, что ему уже одиннадцать лет.

Моему отцу Филипу Джейкобу. Я до сих пор вижу тебя повсюду.

Как это часто случается в романах, исторические события в этой книге были искажены, приукрашены и придуманы заново. Племени пуяллуп индейцев Такомы действительно была выплачена сумма в 162 миллиона долларов, а вот Бобби Макклауд – вымышленный персонаж, его трагическая судьба и цитаты из высказываний членов племени являются художественным вымыслом от начала до конца, любое сходство с реальными событиями, местами и людьми, живыми или мертвыми, является чистым совпадением. Я не намереваюсь выступать от имени племени или говорить об их чувствах по поводу произошедшего – меня скорее интересовали «индийский нарратив» и исследование того, каково иммигрантам налаживать жизнь на украденной земле.