— Ладно, подруга, отдохни от переживаний, только ты не забывай, заходи, ты — всегда желанная гостья.

И Грязнов энергичными кивками подтвердил ее слова. Но Зина лишь печально и как-то болезненно улыбнулась и молча кивнула в ответ.

— Сильно переживает, — пожаловалась Дуся на ухо Славе. — А знаешь, какой она славный человечек?

— Да уж видно… Но что поделаешь? Через голову не прыгнешь, это — жизнь, дорогая моя, а она вся сплошь — из встреч и расставаний.

— Ты прав…

Дуся тоже загрустила, думая теперь о своем. И к ней скоро подкрадется минута, когда она вот так же, подобно Зине, будет с тоской смотреть вслед отъезжающему в аэропорт автомобилю и сознавать, что, увы, жизнь действительно представляет собой бесконечную череду встреч и расставаний. Только вот встреч — ненадолго, а расставаний — навсегда… Плакать хотелось. И Грязнов, почувствовав ее тягостное настроение, обнял ее прямо посреди улицы, и, уже никого не стесняясь, так они и пошли дальше. Со стороны посмотреть: немолодые люди, очевидно, искренне полюбившие друг друга…

Дома Вячеслав вдруг оживился. Дуся посмотрела на него с удивлением.

— Слушай, Дусенька, а что у нас поделывает твой замечательный братец? Мы с ним днями говорили по телефону, я его пригласил, хотел с Саней познакомить, но у него была какая-то важная комиссия из Москвы. А я знаю, что это такое: сплошные капризы, недовольства, дурацкие вопросы, которые и умного поставят в тупик, а в результате — охота, рыбалка и баня с приятной обслугой женского пола. Знакомые дела. Но ведь праздники и выходные руководящий народ, помню из опыта, предпочитает проводить в домашних условиях. Так что, если они уже отчалили, в чем не сомневаюсь, Леша, вполне возможно, тоже освободился и, если ты не будешь возражать, может подъехать к нам? А мы ему стерляжью или осетровую ушицу, соленья твои замечательные… Вот и выпадет нам, наконец, возможность поговорить без всяких там… И без посторонних. Не люблю, понимаешь, экивоков. А рыбку-то, если сам не наловлю, у рыбаков ваших куплю, я с ними уже перезнакомился, есть и неплохие ребятки. Так как?

— А почему у меня должны возникнуть возражения? С удовольствием приму. Если он только захочет, ты ж знаешь, он этот… ну, как их?

— Трудоголик, что ли? — засмеялся Грязнов.

— Вот, он самый! — радостно приняла она его смену настроения, а то у самой было пасмурно на душе, все никак скорбный образ Зины не выходил из поля зрения. Терпела, держалась, а теперь, небось, бедная, кусает подушку и трясется от рыданий. Как это было знакомо и понятно Дусе и в ее одиноких, вдовьих ночах… А то ли еще будет? Будь они прокляты, эти ночи!

— Ну-ну, не грусти… — Грязнов понял ее настроение, обнял за плечи, развернув лицом к себе, и сказал из губ в губы: — У всякого минуса есть и свои плюсы, никуда не денешься. Зато теперь тебе не будет нужды сдерживать свою сумасшедшую страсть, я правильно подумал?

— Ах, Славка! — Она кинулась его целовать.

— Ну хорошо, хорошо, милая, только дай я сперва позвоню, а то у него могут найтись неотложные дела, — воскресенья все-таки для таких лентяев, как я… А уж потом мы с тобой займемся подготовкой. На пристань схожу, посмотрю, вернусь пораньше, а то я уже успел соскучиться. Ты как?

Она радостно засмеялась, задорно встряхивая черной гривой своих роскошных волос, и Слава с воплем «Ух!» зарылся в них носом… Он позвонил, и Привалов неожиданно легко согласился навестить и отведать домашней ухи, приготовленной специалистом. Уж ему-то было ведомо, что Вячеслав слов на ветер не бросает. Договорились на утро. Поговорить, пообедать всласть, отдохнуть и — обратно: приятное совместить с полезным. Кстати, поговорить есть о чем… После этого Грязнов отправился к рыбакам. Он знал, что все они помаленьку браконьерили, если это дело можно было так назвать, — брали осетра без шума и хвастовства: мол, во, гляди, какого осилил! И также икорка у них всегда водилась, Сане-то на дорожку где взяли? Все у них же. Но когда Вячеслав Иванович заходил к кому-нибудь из них в дом — не на улице же торговать! — опытным носом чуял запашок конопляный. Кто покуривал травку, кто пыльцой баловался, а кто и кололся — этих по внешнему виду можно было узнать, по глазам, речи, походке. Ох, губят себя люди, оправдываясь тяжелой жизнью. А кому нынче легко?.. Слушок по станице уже прошел, что у Евдокии какой-то знатный москвич поселился, раз его к ней на постой ее брат, большой милиционер, определил. И поначалу к Грязнову, когда он арендовал лодку либо просто беседовал о том, где лучше клюет и на что, отношение у людей было настороженное, но когда народ понял, что он — мужик свой, без городских закидонов, перестали опасаться. А потом дружок приехал — веселый, не вредный, так чего ж не поговорить за жизнь? Потому, когда он попросил рыбаков ему соорудить знатную ушицу — раз, другой, каждый второй готов был продать ему за недорого все, что Дусин гость просил. И вскоре уже Вячеслав Иванович, предусмотрительно прихватив у Дуси пару больших кошелок, возвращался нагруженный всем тем, чего сам добыть не мог, — с везением, ввиду Саниного пребывания, дело обстояло непросто. Но Алексей мог бы быть довольным — и на уху, и на шашлык, и на закуску к главному застольному продукту всего было вдосталь. И то верно: угощать — так угощать.

Вечером он приготовил маринад для шашлыка, уложил разделанного осетра в подходящую емкость и принялся отбирать по всем правилам рыбу трех сортов, чтоб прямо с утра и приступить к «действу», а к приезду Алексея сразу подать на стол… А там уже и ночь наступила, засверкали горячие от нетерпения глаза Дусеньки, и куда ж ты от них денешься?.. Они были чем-то неуловимо схожи, эти милицейские генералы, будто профессия накладывает отпечаток на людей схожих должностей. Только Алексей был моложе Вячеслава на добрый десяток лет, и лысина на его голове только начала намечаться, а у Грязнова она оставила только забавное кольцо пушистого ежика от прежней буйной рыжей шевелюры. Но выглядел Вячеслав Иванович, даже и в его возрасте, внешне малость помощней молодого коллеги. Можно сказать, генерал старой школы — когда грудь у них кончалась выше брючного ремня, а не переваливала на верхнюю половину живота. Алексей же был вынужден носить брюки на подтяжках и явно позавидовал Славе, обнаружив у того втянутый сильный живот под расстегнутой до пупа рубахой.

— Как удается? — спросил он, когда скинул на руки Дуси китель и завернул рукава сорочки.

— Тайга-матушка, — отшутился Грязнов. — Версты да ноги, вот и все лекарства.

— Завидую…

— Не стоит, Алеша, хотя, по большому счету, там тебе было бы гораздо легче, чем здесь.

— А разве там нет своих уголовничков?

— Были и есть, куда без них, но там проще: характер на характер. К тому же большинство из них в общем-то известны — и методы их, и способы. По почерку узнаем. Они ж ведь масть редко меняют. Попадались и беспредельщики, но и они — особые. И опять же, тайга кругом, ушел человек и не вернулся. Иной раз даже свои искать не хотят. Но это — не для нашего брата, сам понимаешь. А здесь у вас, вижу, не единицы, как там, а явление становится массовым, особенно в том, где дело касается наркоты, да? Я смотрю на наш народец и диву даюсь: в каждом доме конопелькой пахнет. Привыкли?