Меня немного уколола эта фраза. Иностранец завидовал мне в том, что для меня не представляло ровным счетом никакой ценности. Я ощутил какую-то собственную ущербность. Почему-то пришел на ум нелестный фразеологизм «Иван, не помнящий родства».

— Димитрис, но как можно в наше время исполнять все эти, как их… заповеди? — не унималась Лена. — Все течет, все меняется, люди становятся другими, времена, понятия, все! Как можно в наше время говорить о сохранении девственности до брака, как можно запрещать гомосексуализм, когда так много людей с нетрадиционной ориентацией? Как?!

— Видите ли, Лена, — вмиг посерьезнел Димитрис, — вы ошибаетесь, говоря, что это проблемы наших дней. Эти проблемы волновали человечество всегда. Просто люди каждый раз делают выбор. Раньше они чаще делали выбор в пользу добра, сейчас — в пользу зла, только и всего. И вы напрасно думаете, что сексуальные меньшинства появились вместе с демократией. Два города — Содом и Гоморра — были сожжены именно за то, что абсолютно все жители этих городов, кроме семьи праведного Лота, погрязли в указанных вами грехах. Так что «ничто не ново под луной», — вновь улыбнулся Димитрис.

— Хорошо, — разгорячилась Лена, — значит, по-вашему, мы вот с Дэнисом тоже грешники?

— Лена, я вам открою страшную тайну — вообще на земле нет людей без греха. Просто грехи все разные. Есть, например, грехи смертные, которые однозначно лишают человека Рая и рассчитываться за них приходится сполна. Если молодые люди, например, живут как муж и жена, но вне брака, то это грех смертный. И не я так решил. Законы действуют независимо от нашего желания. Если вы выпрыгните из окна, то непременно упадете на землю. И пусть хоть все вокруг решат, что выпрыгнув — полетишь, ничего не получится. Будут прыгать и, к сожалению, будут падать.

— Так что, и нам гореть теперь в огне, как жителям Содома и Гоморры? — не унималась Лена.

— Лена, я не Господь Бог. Могу сказать, что Его суд — это суд милости, а не строгости, но за все свои дела отвечать придется — и в вечной жизни, и, как правило, уже в этой. Но ничего непоправимого нет. В Церкви есть Таинство Покаяния, в котором прощаются человеку искренне раскаянные грехи. Я вас не утомил? А то пришли люди отдохнуть и перекусить, а я тут проповедь устроил…

— Да нет, напротив, очень даже интересно, я никогда не общалась на эту тему с оппонентом — обычно мои собеседники разделяли мою точку зрения.

— Я их понимаю, Лена! С такой очаровательной девушкой нормальному мужчине спорить практически невозможно. Но мы затронули настолько важную тему, в которой кривить душой никак нельзя, уж простите.

Аленка вся зарделась, явно польщенная комплиментом.

Димитрис продолжил:

— Кстати, а вы не были на Святой Земле?

— В Израиле? — уточнил я.

— Да, в Израиле.

— Нет, — хором ответили мы.

— С Кипра можно без труда попасть на Святую Землю. Есть двухдневные круизы на весьма комфортабельных лайнерах. Вы отплываете из Лимассола вечером, рано утром на следующий день прибываете в Хайфу, оттуда на автобусе едете в Иерусалим к Гробу Господню, на обратном пути заезжаете в Вифлеем, к месту рождения Иисуса Христа, и возвращаетесь на корабль. Утром следующего дня вы в Лимассоле. Виза для этой поездки не нужна.

— Лена, ты как? — спросил я мнение Аленки.

— Я бы с радостью!

— Я вам дам телефон одного моего друга — это человек-легенда острова. Семен русский, женат на киприотке. Он удивительно добрый и безотказный человек. — Димитрис протянул нам листок с номером телефона.

Вернувшись в номер, я тут же позвонил Семену. Он с радостью согласился нам помочь, тем более, что в это самое время стараниями Семена была сформирована группа туристов из России, где случайно (сколько же в нашей жизни происходит таких вот «случайностей»!) осталось два свободных места. Корабль отплывал через три дня. Мы договорились с Семеном о встрече в порту Лимассола накануне отплытия теплохода.

На следующий день я без проблем выполнил поручения отца и был теперь свободен как ветер. Три дня прошло в безмятежном отдыхе, состоящем преимущественно из лежания на пляже и походов по тавернам, барам и дискотекам. Даже не знаю почему, но чем меньше оставалось времени до путешествия, тем большее нетерпение мы оба испытывали. Наконец настал день отплытия. Вскоре после обеда мы собрали небольшую сумку с минимумом необходимых вещей, и приветливый таксист (а бывают ли вообще на Кипре неприветливые люди?) отвез нас в порт. Мы сразу узнали Семена по словесному описанию.

— Добрый день, — радушно приветствовал он нас. — Семен.

— Денис, Лена, — пожал я протянутую руку.

— Вот Ваши путевки, — передал Семен конверт.

— Спасибо огромное, — протянул я конверт с деньгами за путевки, — вы нас так выручили!

— Да что вы, пустяки! Пойдемте на борт, уже объявили посадку.

— А вы плывете с нами? — спросила Лена с удивлением.

— А я вам разве не сказал? Да, у нас группа двадцать человек, включая вас и меня.

— Как здорово! С вами нам будет спокойнее, — Аленка была явно очарована Семеном.

— Приятно слышать, но вынужден признать, что вы явно переоцениваете мою скромную персону.

Мы прошли паспортный контроль и взошли на борт судна. Наша каюта располагалась где-то в недрах корабля, но все же имела маленький иллюминатор где-то под потолком. Вскоре корабль отчалил, мы простились с удаляющимся берегом, прогулялись по открытой палубе и направились в сторону ресторана — начиналось время ужина. Официант, к моей большой радости, усадил нас за уютный столик на четверых у окна. Только мы успели наполнить тарелки закусками, как рядом возник Семен:

— Можно к вам за столик, не помешаю?

— Конечно, — обрадовалась Аленка. — Семен, можно задать в некотором роде личный вопрос? — спросила Лена.

— Пожалуйста, — кивнул наш благодетель.

— Вы, насколько я поняла, приятели с Димитрисом? — Семен кивнул. — Но он же верующий человек, это не мешает вам общаться?

— А почему это должно мешать? — искренне удивился Семен. — Я, например, тоже верующий. Здесь на Кипре вообще трудно найти атеиста, скажу я вам. Вот группа наша, с которой вы завтра познакомитесь — православные паломники из Москвы, с ними батюшка один едет замечательный — иеромонах Кирилл. Иеромонах — значит монах в священническом сане. Вон он, кстати, сидит в дальнем углу, — мы обернулись и увидели сидящего за угловым столиком аскетического вида человека, с длинной, но аккуратной бородой, большими темными глазами, глядящими пронзительно и строго. Собственно, я так и представлял себе монахов — угрюмый и сосредоточенный, без тени улыбки, отрешенный от всего земного.

Аленка сидела, словно громом пораженная.

— А как же мы?

— А что вы? Смею вас уверить, что православные не кусаются и нецерковных людей на обед не кушают! Леночка, — взял Семен ее руку в свою. — Не напрягайтесь, ладно? Все будет хорошо! Если вдруг кто-то захочет вас скушать, обещаю, что не раздумывая предложу свою кандидатуру вместо вашей. Согласитесь, я все же несколько более упитан.