известному историкам летописному Новосильскому князю, привязал информацию Марфы и те данные, что были мне известны. В самом Новосиле ныне сидит наместником некий служилый князь Дмитрий, родственник жены Великого князя Михаила. Вот такая Санта— Барбара. И это я только одну ветвь Ольговичей разобрал, а их семь!

Самое хреновое, что всё это ко мне имеет самое непосредственное отношение. Волей-неволей придётся родословную учить чтобы не опростоволоситься. Тщательно анализируя родословные и сравнивая года рождения князей, удалось сузить круг поиска. В финал вышли три претендента на мою «тушку» — княжич Мстислав Сергеевич. Об этом парне Марфа сразу намекнула. Баба только один разу моего «папу» видела, но заявила, что у неё глаз намётан. Второй кандидат — Всеволод Михайлович, младший сын князя Устивского, Михаила Всеволодовича. Третий, Тит Святославович, он же княжич Елецкий. Остальные, либо по княжескому дому и возрасту не подходили, либо сидели в своих уделах и их местоположение было прекрасно ведомо.

* * *

Богдан привёз с торга хлопковой бумаги. На Руси она появилась недавно, когда хан Батый организовал первую перепись населения. Перепись китайцы вели не на пергаменте, а на бумаге, которая была широко распространена в Средней Азии и Персии, к тому времени завоеванных монголами. Чуть позже в двадцатые годы XIV века у нас появилась итальянская бумага, потихоньку начавшая вытеснять более дорогой пергамент византийской выделки или пергам, как его у нас называли.

Купцы из Самарканда разными путями, в том числе и через улус Ногая, везли среднеазиатскую бумагу в Европу, а по пути, торговали в транзитных городках вроде Новосиля. Продавали большими листами — дестями, размер которых немногим превосходил лист формата А2. В буквальном переводе с фарси «десть» — рука или горсть. Почему так, не спрашивайте, может это как-то связано с размером локтя, короче хрен его знает. Естественно, тут каких-либо определённых форматов нет и в помине, размер дести гуляет плюс минус десять сантиметров и определялся размерами рамок в мастерских, изготовляющих бумагу. Оптовая единица — стопа включала двадцать листов и стоила шесть гривн. И это для бумаги средней паршивости! Цена на дорогие сорта для грамот и ярлыков начиналась от пятнадцати!

Кстати, с деньгами мрак полный. Потребовалась помощь Богдана, чтобы хоть как-то начать разбираться в средневековых финансовых дебрях. В Новосильском княжестве ныне в ходу гривны и рубли, алтыны и сребренники, орденская денга, резаны и куны, флорины и византийские денарии, дирхемы, виверницы, нордки, лобцы, верши, ногаты… Адский зоопарк! Причудливо переплелась меховая или «кунная» система и монетная, основанная на серебряных слитках и монетах.

Гривны[2] бывают злата, серебра и кун. Последняя, привязана к кунам. Богдан говорит, в последние лета гривны активно вытесняют горбатые новгородские и клеймённые московские, рубли. А появились те аккурат после нашествия монголов. По виду рубль тот же слиток серебра. Да и по весу он равен гривне, разве что формы иной. Помимо более аккуратного литья и клейма отличие состояло в том, что «рубли» отливались с таким расчётом, чтобы по центру оставалась небольшая бороздка. Зачем? Ларчик просто открывался, монголы брали дань полгривны с «дыма»,[2] а такая гривна удобно рубилась на половинки, иначе называемые полтинами, а также на четверти. В самом названии рубля и хранится ответ на его происхождение. Рубль — от слова рубить.

С мелкими деньгами дело обстояло ещё хуже. Московских копеек нет, как и новгородских «денга» или денег. В историографии считается, что период монгольского ига был безмонетным, но это не совсем точное определение. Монеты ведь никуда не исчезали, просто вместо собственных златниц и сребрениц, а их, кстати, и в прежние времена не хватало, предки активно использовали забугорные. И самими распространёнными из них были резаны — разрезанный пополам арабский дирхем весом около грамма.[2] В Орде на разных монетных дворах не так давно начали штамповать реплику дирхема, денег или деньгу как её у нас называли. Денг само собой так же кромсали и рубили на резаны.

Наравне с резанами бытовали на Руси куны, коими именовались любые серебряные деньги — европейский денарий, арабский дирхем, татарский денг. Куны ранее были привязаны к стоимости шкурки куницы или соболя, и в серебре равны двум резанам, сотой части гривны или семи виверицам.

Что это такое виверица? То старинное именование мелкого пушного зверя: белки, горностая или ласки. Помните, как писано у Нестора: «По беле векшице от дыма» или «с дыму по белке». Что в переводе означало, что с каждого рода мытари брали дань по белой виверице. Почему белой? Да потому, как брали не абы какую шкурку, а белую, зимнюю, то есть более густую и пышную.

По естественным причинам цена меховых денег то и дело «плавает». «Меховые деньги» больше в ходу на севере, особенно в Новгороде, где сложилась целая «экосистема», основанная на мордках или связках куньих морд.[2] Меха портились, вывозились, их активно вытесняли привозным серебром. И всё же пока они в ходу, составляя, по оценке Богдана, до четверти денежного оборота. Серебряный эквивалент виверицы треть или четверть резана, что где-то третья часть грамма, но опять же в разных княжествах плюс минус: рязанские, брянские, тверские…. Короче, без стакана не разберёшься. Потихоньку составляю таблицу соответствий монет привязывая их к грамму. При первой же возможности метричную систему восстановлю, ну её нафиг всю енту круговерть.

В империалах восемнадцать грамм золота. Богдан поменял их по курсу один к шестнадцати и притащил ощутимую горсть серебра — четыреста семьдесят четыре резана и полтину. С точки зрения крестьянина богатство, а для меня считай ни-че-го. Полтины нет, на неё купили аж два листа подмоченной серой бумаги. Богдан ещё хвалился, что мол удачно сторговал ту по дешёвке, да стребовал с купца брусок китайской туши и набор тростниковых перьев для письма — калам.

Из той бумаги и нарезал сорок листов типа А6, да три десятка, поменьше. Изготовил кожаную обложку. Всё это дело аккуратно сшил в книжицу, да в малый блокнот, остальное на чертежи.

Вырубил из корешка тушницу, удивительно, но каламом писать выходило проще, чем гусиным пером. Карандаш сообразил. Кости в горшочке обжёг, перетёр в ступе в порошок и добавил смолы вишневой. Массу запихнул в чурбачок с высверленной дырочкой и готов стерженёк.

Сделал из пружинящей ветви что-то похожее на лобзик, а в качестве лезвия пошла испорченная проволочка из кузни. Расщепив липу на пластинки, вырезал ножом и лобзиком пару линеек, транспортир и трафарет с геометрическими фигурами. Пусть и не офицерская линейка, но что-то близкое. Для черчения таблиц