Киркоров взял кассету, сполз с дивана, перевернулся на живот и таким вот странным образом дотянулся до видеомагнитофона.

— У него в одном месте до сих пор детство играет, — хихикнула Пугачева.

Посмотрев кусок в начале и кусок в конце, звездная семья похвалила запись.

— Класс! — воскликнул Филипп.

— Да, неплохо. Вот только надо аплодисментов добавить, — заметила Пугачева, — и пусть тень уберут у меня с подбородка. Я позвоню завтра Эрнсту. Думаю, тысяч на пятьдесят потянет.

— Нам и половины этой суммы хватит.

— Смешной вы, честное слово. Милый мой, это вам придется заплатить.

— Ка-ак? — чуть было не вскрикнул я. — У нас же эксклюзив, уникальный концерт, да еще и в присутствии важных персон: Собчак, Путин, Никита Михалков…

Попытка продать концерт на других каналах дала похожий результат.

— У вас там Пугачева открытым текстом рекламирует магазин, а мы должны это показать бесплатно? С какой стати? — примерно так мне отвечали повсюду.

Только Дмитрий Лесневский, гендиректор РенТВ, сначала вроде согласился, но, посовещавшись с мамой, передумал.

— За деньги — да, бесплатно не готовы. К тому же это магазин Пугачевой. Пусть платит.

— Это не ее магазин. Она лишь открывала его.

— Тем паче…

Вернувшись ни с чем в Питер, я стал искать иные возможности расплатиться с Ярдовым. Как-то раз попивая с коллегами пиво, кто-то из ребят поинтересовался: а где можно достать запись концерта? И вообще почему бы не продавать кассеты в нашем магазине? И впрямь, почему? Я заказал в сервис-центре пятьдесят копий, чтобы для начала исследовать спрос. Кассеты разошлись за два дня. И это при цене двадцать пять долларов за копию. Ни фига себе! Что же получается? Достаточно продать тысячу копий, и долг закроется.

Вдохновившись нечаянной надеждой, я снова засобирался в Москву: теперь уже на студию «Союз» договариваться о производстве нужного тиража на VHS и DVD.

Но…

Вечером накануне поездки, когда рабочий день уже близился к концу, позвонили из газеты:

— Добрый вечер! Беспокоит Александр Кузнецов, специальный корреспондент «Санкт-Петербургских ведомостей». Я купил в вашем магазине видеокассету «Дружеская вечеринка». — Кузнецова я лично не знал, но слышал, что за серию разоблачительных статей о коррупции Союз журналистов Петербурга наградил его премией «Неподкупен» и присвоил звание «Острое перо».

— Спасибо за покупку! Надеюсь, вы остались довольны обслуживанием? — с журналистами я всегда был нарочито вежлив, мало ли что. — мы стараемся работать по-западному, продаем только лицензионную продукцию и хотим полностью искоренить пиратство в городе.

— Что ж, благородная цель. На обложке кассеты изображен логотип вашей фирмы с адресами магазинов. Это ваша компания произвела? Тут также перечислены имена исполнителей: Киркоров, «Браво», Буланова, «Колибри» и другие. Но почему-то я не обнаружил ни одного копирайта.

— Извините, чего не обнаружили?

— Авторских прав. И смежных тоже. Скажите, вы выкупали права у исполнителей и у авторов музыки и слов?

У меня выступил пот на лбу.

— Александр, не знаю, как вас по отчеству…

— Натанович.

— Александр Натанович, вы ужинали? — приходя в себя и не найдя ничего лучшего, я предложил встретиться в ресторане, так сказать, в приватной обстановке. — Как насчет мексиканской кухни? Приглашаю вас в ресторан La Cucaracha на Фонтанке.

Кузнецов согласился было принять приглашение, но, вспомнив про свою неподкупность и немного помявшись, отказался. Пришлось ехать к нему в редакцию.

— Чаю хотите? — Меня встретил неприметной внешности и низкого роста мужчина средних лет в подтяжках поверх выцветшей фланелевой рубашки и тяжелых очках. Рыжеватый и слегка рябой, он походил на Акакия Акакиевича из гоголевской «Шинели», с небольшой лысиной на лбу и геморроидальным цветом лица. — с вашего позволения включу диктофон.

— Слушайте, но это был наш концерт, для друзей и сотрудников, мы честно заплатили всем артистам, потратились на аренду ресторана, на технику, еду. — От чая я отказался, потому что нестерпимо хотелось водки или, на худой конец, пива, холодного пива.

— Вам принадлежат только технические права. Авторские и смежные вы должны были выкупить. Вы торгуете контрафактом. — Кузнецов встал из-за стола. — Извините меня, но я вынужден попрощаться с вами. Мне еще готовить материал про вашу фирму.

На следующее утро «Санкт-Петербургские ведомости» вышли с разгромной статьей про нас. На первой странице крупным шрифтом чернело название «Как Ярдов обокрал Киркорова». В статье говорилось, что компания «Сан-Франциско» под видом борьбы с пиратством сама торгует контрафактом, тем самым обкрадывает бедных артистов, не платит роялти ни им, ни авторам музыки, ни авторам слов. И куда смотрят правоохранительные органы, возмущалась газета. Почему не пресекут противозаконную деятельность компании?

На работу идти не хотелось. Хотелось лечь в ванну, набрать воды и окрасить ее своей кровью. Или принять афобазол и не проснуться. Но тягостнее всего была мысль, что моя маркетинговая карьера, так и не начавшись, рушится навсегда. Чтобы как-то прийти в себя и смыть мрачные мысли, я полез в ванну.

— Тебе звонит Ярдов. — Сгорбленный вид жены и грустные ее руки вызвали во мне жалость. Я представил ее вдовой, и жалость сменилась покоем.

— Меня нет… совсем нет… я ушел… ну, придумай что угодно.

— Третий раз звонит. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца, — обреченно произнесла жена. — Подойди, пожалуйста, к телефону.

— Привет, армяшка! — Странно, но Ярдов не был в гневе. — Читал, что про меня написали в газете? Еще вчера про меня судачили лишь лучшие люди города, а теперь меня знает каждая собака. Это крутой пиар. Молодец! Списываю с тебя долг. Живи, сука!

Между копчиком и лопатками у меня зачесалась спина. Я почувствовал, как исчезает горб.

В бане не только смывают грехи и лечат душу. В бане проводят собрания, ведут переговоры, заключают сделки. Мозгуют и трут начистоту. Без лишних глаз, без лишних слов, без исподнего. В русской бане рождаются идеи. Порой необычные…

— Поддай, слышь, парку!

— Sorry?[6]

— Не русский, что ли? А крест зачем нацепил православный?

— I’m greek. Orthodox[7].