В предыдущей главе говорилось о той важной роли, которую шумеры играли на Вавилонской равнине. Здесь следует снова поговорить об их потрясающих достижениях. Однако сейчас для нас важнее всего то, что именно они изобрели письмо, благодаря которому мы можем судить об истории Месопотамии, в частности о людях, живших в те времена, и происходивших тогда событиях.

Изучение политической истории стало возможным с обнаружением царских надписей, составленных на шумерском языке. Самая ранняя из них относится ко времени правления Эн-Мебарагеси в Кише, которое пришлось на конец XXVIII – начало XXVII в. до н. э. (второй этап раннединастического периода). В царском списке он назван двадцать вторым представителем I династии Киша, первой династии, правившей после потопа. Согласно тому же Царскому списку большинство его предшественников, отнесенных к этой династии, носило семитские имена. Вряд ли стоит надеяться доказать историчность этих людей. Кроме того, неизвестно, были ли они действительно правителями Киша. Мы также не знаем, насколько следует доверять тем имеющим авторов источникам, которые рассказывают о столь древнем периоде, когда клинопись еще не была способом описания сложных явлений. Однако нам не следует и недооценивать древних семитов, обладавших достаточными способностями и возможностями для того, чтобы сохранять в своей памяти генеалогические списки и устно передавать их потомкам, поколение за поколением.

Тот факт, что имя Мебарагеси шумерское, не противоречит его возможному семитскому происхождению. Подобные имена, как и все шумерское, могли пользоваться большой популярностью даже за пределами самого Шумера. Словом, мы можем сделать вывод только о том, что семиты появились в Шумере в самом начале его политической истории, дошедшей до наших дней. Мы уже говорили о точке зрения, согласно которой признаки упадка, появившиеся в конце протописьменного периода, были связаны с появлением в регионе большого числа семитов. Сосуществование шумеров и семитов – неотъемлемый признак истории Месопотамии с начала 2-го тыс. до н. э., когда шумерский язык практически перестал использоваться в качестве разговорного. Последствия этого контакта проявились и во многом другом. Культура Вавилона (и, соответственно, всей Западной Азии) до конца своего существования оставалась двуязычной.

Проникновение кочевников-семитов на территорию Ирака продолжается и в наши дни; они всегда были одной из составляющих частей истории этой страны. Воспользовавшись возможностью взглянуть на несколько тысячелетий назад в прошлое, мы можем упростить повествование, говоря о «волнах миграции», которые время от времени приводили к лингвистическим переменам. В надписях ассирийских правителей, живших в IX в. до н. э., впервые появляются упоминания арабов, племени кочевников, находившегося в движении. К VII в. до н. э. они захватили и полностью арабизировали Месопотамию. В XIV в. до н. э. в регионе появились арамеи. Менее чем через тысячелетие аккадский язык, который они принесли в Месопотамию, стал в ней главенствовать и сохранился до времени жизни Христа, правда уже только как письменный. В источниках, датируемых правлением династии Аккада, впервые встречается слово «марту» (на шумерском языке), или «амуру» (на аккадском). Мы этих людей называем амореями (или, в более широком смысле, ханаанеями, так как их язык тесно связан с ханаанскими). Через полтора века марту стали угрожать самому существованию III династии Ура. К концу древневавилонского периода большое количество районов Месопотамии было захвачено аморейскими вождями, считавшими себя полноправными правителями этих мест. Это, однако, не привело к смене господствующего языка. Аккадский в то время имел настолько большое влияние, что амореи не смогли устоять перед ним.

Определить, как сложилась судьба амореев в западных областях Плодородного полумесяца, куда они откочевали, крайне сложно, так как источники по истории Сиро-Палестинского региона конца 3-го – начала 2-го тыс. до н. э. крайне немногочисленны.

Что же произошло с самими аккадцами? Они назвали себя и свой язык в честь столицы державы, созданной Саргоном, но жили в данной местности еще до этого. В сущности, они являются древнейшим из известных нам живших в Месопотамии народов. Однако это не означает, что они действительно были таковыми. До них, в 5-м тыс. до н. э., в одном из поселений в Вавилонии вполне могли жить другие семиты. Однако доподлинно нам это неизвестно. Нашим первым достоверным свидетельством присутствия аккадцев в Шумере являются личные имена, встречающиеся в древнейших текстах Ура, и семитские заимствования, появившиеся в шумерском языке довольно рано. К началу второго этапа раннединастического периода в Северной Вавилонии и долине реки Диялы, очевидно, уже было крупное семитское поселение и стало заметно противопоставление семитского севера шумерскому югу.

Откуда пришли аккадцы, семиты, жившие на севере региона? Ответить на этот вопрос можно, использовав сравнительный метод. Изучив направление более поздних миграций семитов, в частности амореев, можно предположить, что аккадцы пришли с севера, из Сирии, а их основная часть осела в долине реки Диялы и в северной части Вавилонской равнины, в центре которой находился Киш. Государство Мари, расположенное в среднем течении Евфрата, также являлось важным центром проживания аккадского населения во время второго этапа раннединастического периода и сохранило свое значение вплоть до времени правления Хаммурапи. Надписи, личные имена, заимствованные слова позволяют составить точное представление об этническом составе обитателей региона, давая исследователям возможность делать более определенные выводы на основе археологических данных.

Скульптурное изображение, найденное в нижнем течении Диялы (Хафаджа [Тутуб], Телль-Асмар [Эшнунна], Телль-Аграб) в слое второго этапа раннединастического периода, производит на зрителя весьма странное впечатление: оно простое, угловатое и почти абстрактное. Таким образом, данный артефакт не похож на изделия, изготавливавшиеся шумерами в протописьменный период. Не напоминает он и шумерские артефакты третьего этапа раннединастического периода, для которых характерны закругленные формы, натурализм, вероятно унаследованные от предметов искусства протописьменного периода. Скульптурные изображения, аналогичные этому, встречаются довольно часто и представляют собой вотивные статуэтки – фигурки мужчин или женщин с молитвенно сложенными руками. Во время второго этапа раннединастического периода скульптуры этого типа появились также на юге Шумера. Они также встречаются в Мари, в Ашшуре, а недавно были найдены в Телль-Куере, расположенном у истока реки Хабур. Иными словами, прослеживается связь с Верхней Месопотамией.

Другим новшеством, опять же чаще всего встречающимся в бассейне реки Диялы, стали большие прямоугольные вотивные дощечки, сделанные из камня, с барельефами. Изображенные на них фигуры напоминают описанные выше статуэтки.

В этом же регионе, в слоях второго этапа раннединастического периода, обнаружено храмовое сооружение, относящееся к типу, привнесенному с севера и получившему название Herdhaus. Священный пьедестал располагался у одной из узких стен целлы храма, а вход был вырезан в длинной стене, ближе к противоположной стороне. Этот храм совершенно не похож на симметричные в плане шумерские святилища протописьменного периода. Недавно целла Herdhaus была найдена в храме Ниппура, в слоях второго этапа раннединастического периода. Вплоть до настоящего времени это единственный пример такого храма, обнаруженный в Шумере. Однако аналогичные сооружения, храмы богини Иштар в Ашшуре, существовали на севере.