Кое-как догоняли ушедших вперед и снова падали. Мои ботинки уже полностью пропитались водой, отчего стало заметно холоднее. Но проблема была не в ботинках, а в шкуре. От падений я вымок полностью, и теперь волны дрожи по всему телу участились, хотя по-прежнему не могли справиться с согреванием организма.

Я уже перестал чувствовать ноги и руки, к тому моменту, как спешащий с чёрным ящиком отряд остановился. Что было в плотно замотанном свёртке — непонятно, да мне уже и не было до этого дела, стоя в ледовом крошеве по щиколотку. Теперь, когда остановились в промежутках между моим дыханием, я услышал грохот металла. Звук был такой, будто что-то громадное и очень тяжёлое било в не менее громадный металлический щит. Ещё доносился какой-то перезвон, будто цепями звенели. А затем в землю ударило особенно сильно, волна дрожи прокатилась по камню, впереди донёсся раскат грома.

Заляпанный спереди полностью, а сзади только каплями командир начал отдавать какие-то приказы. Солдаты синхронно кивали и выстраивались каким-то построением. Затем командир обратил на нас внимание и показал странный жест. Прямая ладонь кивнула влево, а следом указательный палец вниз. Я подумал уже, что костюм просто открыл таким способом своё меню персонажа, однако, нет. Приказ касался нас, и мой товарищ по переноске раненных понял его прекрасно. Кивнул, взял в свободную руку свёрток с чёрным ящиком и, пройдя чуть вперед, скрылся в каком-то проулке. Боец рядом с командиром шикнул на меня, и я поспешил следом. Зашли в проулок шагов на десять, там оказалась какая-то площадка между домами. Остановились там.

Костюм, оставшийся со мной, положил аккуратно тело на камень и жестом приказал сделать то же самое. Рядом уместился свёрток с ящиком. С трудом свалив раненого, едва не упав следом, окинул его раны скептичным взглядом. Да, в тело можно накачать зелья здоровья, чтобы оно оставалось живым насильно ещё какое-то время, но чтобы оно выжило без вмешательства целителя — мне не верилось. В том числе и потому что рана от хвоста неведомой твари под куполом занимала восьмую часть всего туловища бойца. При желании, в прорубленное отверстие рядом с сердцем можно просунуть кулак, зацепив несколько разорванных связок и сухожилий, мертво висящих в ране лианами. От части холод сейчас пойдёт на пользу раненному, ледяная корка остановит кровотечение, но если в кратчайшие сроки не вытащить их обоих из этого промозглого места, она начнут замерзать, а поврежденные участки отмирать.

И если этим двум неудачникам следует замёрзнуть насмерть, то я, к своему счастью, этого не увижу, потому что околею быстрее. Шкура покрылась ледяными кусочками, которые безуспешно таяли, снова берясь коркой. Место, в которое мы забрались, оказалось закрыто нависающими домами, и лёд здесь даже не тронулся. Мы были в странном переулке, потому что вход в него был узким, а на середине правый дом заканчивался, уступая место более узкому сооружению помешанных архитекторов, отчего узкий проулок неожиданно переходил в неширокую улицу.

Сидя рядом с раненным, поправил правую варежку, чтобы ткань не сильно мешала моему умению. Сделал это максимально естественно, но костюм недовольно покосился, доставая что-то из поясной сумки. Нащупал нужное и склонился над раненными. Приподнял маску одному, влил пол склянки, шагнул ко мне сделал то же самое. Контролируя движения бойца, я подумал, что момента лучше, чем сейчас, может и не представиться. Когда ещё костюм окажется так близко? Нужно всего лишь сдёрнуть варежку и вонзить отращенный шип в горло солдату, а там уже как пойдёт. С раненным будет легче справиться, чем со здоровым. Я уже собирался сдёргивать правую рукавицу, но раненный рядом что-то захрипел. Отвлекшись на него, упустил момент, как костюм быстро шагнул назад.

Скривив под маской гримасу, остался ждать. Нужен удобный момент, а ещё лучше, если бойца что-нибудь отвлечет, потому что я даже примерно не знаю его уровня. Он может быть как сороковым, как у большинства хороших воинов в армии, так и на голову выше, ведь остальных солдат сюда не отправляли. Тем временем костюм откупорил вторую склянку и отпил половину, после чего любезно протянул половину квадратного флакончика с оранжевой жидкостью.

Поколебавшись немного, взял левой рукой и посмотрел на зелье. Анализ не сработал, содержимое осталось загадкой, тогда перевел взгляд на солдата.

— Это согревающее зелье. Пей, иначе околеем, — загадочная любезность так и сочилась из-под маски.

Приподнял маску, открыл флакон зубами, выплюнул пробку. Принюхался. Ничего. Пахло рыбой. Жир рыбы, скорее всего — остальное неизвестно. Задумался, прикидывая сколько знаю ядов или негативных зелий с запахом рыбы. Ответ однозначен — ни одного. Приник к горлышку и в два глотка опустошил содержимое. Через десяток секунд по теплу расплылось долгожданное тепло, чувство, которое я успел позабыть, с тех пор как рыбкой нырнул в этот пыточный ледник.

Поставил пустой флакончик рядом с раненным, и в этот момент грянул далёкий удар. Странный такой, раскатистый. В такт ему ударили ещё раз, чуть сильнее. Прислушался, понял направление, но не сумел увидеть. Дом, с купольной крышей, восемью колоннами на входе и шпилем, уходящим на пять метров в сторону свода, перекрывал весь обзор слева. Встал, пытаясь заглянуть за преграду, но тщетно, лишь какой-то обмёрзлый кусок тряпки примерз на шпиле. А удары продолжились и набирали грохот, учащая темп.

Начальное бам, бам, бам, перерастало в накатывающее бам-бам-бам. Будто хлопает кто-то в ладоши, всё сильнее и чаще. Нашёл силы в согревшемся теле, чтобы, подскочив, подбежать к противоположной стене переулка. Прижался, выглянул. Солдат всё это время с удивлением присматривал за мной.

Вытянувшись, посмотрел поверх крыши на источник, но того по-прежнему не было видно. Только глухая мёрзлая стена Гейзера и ничего больше. Удары тем временем срослись в сплошное бамбамбам, затарабанили, будто армейские барабаны. Хлопнуло с силой, и по камню прокатилась дрожь. Вздрогнув в такт, только сейчас с удивлением посмотрел на лестницу в бесконечный колодец Гейзера. Спиральных винтов, видимых с каждой точки Гейзера не было. Ни одной, глухая стена, отсюда не разглядеть мелких кусков-остатков прилепленных пролётов. Только сейчас начало доходить, и озарение сопровождалось волной ужаса.

Перебежал к другому концу улицы, прижался к дому со шпилем на крыше, посмотрел мимо пирамиды соседнего широкого дома. Облегченно выдохнул. Стоит ещё.

— Ты чего мечешься? — удивился солдат.

Уже без прыти подошёл к раненому и присел на одно колено, выдавил невесело:

— Лестницы нет. Той, по которой мы шли.

— Твою ж мать! — вырвалось у бойца, и он повторил мои телодвижения, взглянув на упавшую лестницу, а затем на ту, что стояла.

Пошёл мне за спину, к дому со шпилем, прижался так же, а я не смотрел. Разглядывал раненого и думал — что делать дальше. В этот момент сзади раздался сдавленный крик, хрип, лязг железа. Резво обернулся, вскакивая с колена.

Сгорбленный солдат отшатнулся от стены, у которой оказался коричневый костюм, как на тех людях с Красиалом. В руке коричневого короткий меч, второй в спине белого, чуть-чуть до шеи не достал. Белый обнажил свой листовидный клинок, отмахнулся от напавшего, выставил оружие. Коричневый не спешил. Я отвернулся, прикидывая все «за» и «против» в последний раз. Взгляд встретился с бредящим полутрупом. И я решился.