что своим любопытством, – медленно проговорил Эдвирг, читая отчеты инженеров, – или чем-то еще они притянули какой-то контракт.

– С кем и откуда? – тут же спросил Славик.

– С кем-то, кто был на именно той частоте, что на приборах, – Эдвирг пожал плечами и продолжил думать вслух: – И он вселил им мысль в голову… начать проверять частоту и вообще сделать так, чтобы они переместились к нему.

– Жаль, что никого не интересуют твои мысли на этот счет, – к коллегам подошел Марвин. – Я только с совещания, и угадай, что?.. Сказали вернуть этих двоих.

– Это же верная смерть! – Эдвирг не сдержался и хлопнул себя по лбу.

– Поэтому я и задержался. Совещание шло ужасно долго, даже кофе закончился. Все переругались и расстроились – никто не хочет идти, как ты сказал, на верную смерть. Но людей нужно вытаскивать оттуда, нам сказали твердо об этом.

– Ты говорил…

– Говорил ли я, что этого «оттуда» может и не быть? – Марвин горько усмехнулся. – Говорил. Говорил, что, может, там один огонь повсюду – переместимся, окажемся в огне и сгорим.

– Или лед, или еще что-то, – прошептал Эдвирг.

– Где гарантия, что вообще хоть кто-то вернется? – закончил Марвин и устало упал в офисное кресло.

– А может, переместим животных? – не удержался и ляпнул Славик.

– Их мы переместить не можем, они же не вернутся обратно, – покачал головой Эдвирг, не обращая внимания на нелепый вопрос младшего коллеги. – Ведь чтобы вернуться, нужно совершить определенный набор действий.

– А пускать людей на верную смерть не хочется…

В итоге на перемещение согласились два человека из соседнего отдела. Но и ученые тоже присутствовали на отправке: было важно присмотреть за тем, что будет происходить, и при случае принять меры – ведь это не стандартный прыжок на два или три мира назад. Также подключили те источники информации, кто что-то понимает в этих частотах. Они искали в каких-то книгах, к какому миру принадлежит вообще эта частота, за чем следует и как. Естественно, эти книги были недоступны, а кому были доступны – не знали, где искать.

Но, в конце концов, нашли что-то и, по всей видимости, интересное: в один голос начали твердить, что этот мир похож на наш. Но единственное исключение – там правят какие-то закономерности подчинения. Что это такое, нам было непонятно в принципе.

– Первое, что приходит на ум, так это то, что там не будет такой невозвратимой опасности, как думали, – Эдвирг нарушил тишину, наступившую после выданной информации, затем подумал и добавил: – Скорее всего.

– Но что тогда? Почему они не вернулись? – задал Марвин резонный вопрос.

После открывшейся информации – в последний момент – группа ученых получила задание отправиться с этими двумя добровольцами. Пока они одевались, а инженеры выставляли такую же частоту, что стояла на приборах у пропавших, позвонили с неплохими новостями. Человек, разбирающийся в книгах и частотах, нашел информацию, что в том мире должно быть все нормально и у ученых будет шанс вернуться.

«Когда мы переместились, мы оказались не в том самом дворе. Когда я открыл глаза, понял, что я почему-то оказался на какой-то железной кровати посреди холодной темной комнаты. Каким-то обостренным чувством я понял, что за спиной находится коридор, слышал, как мои друзья, что переместились со мной, лежат на подобных кроватях. А потом они начали кричать что-то вроде «давайте, собираемся!», и я понял, что условия здесь более-менее нормальные. Разве что абсолютная, кромешная тьма».

Из дневника Эдвирга

За окном стояла такая же непроглядная тьма – сколько ни всматривался Эдвирг, ничего не увидел. Ни фонарика, ничего не было. В коридор он выбрался на ощупь и присоединился к уже объединившейся группе. Все вместе начали пятиться к окнам, потому что… у окон тьма была как бы светлее, что ли.

Когда ученые более-менее сориентировались в пространстве, то поняли, что находятся на втором этаже. На ощупь нашли коридор и начали спускаться.

– Слышали? – остановившись, шепотом спросил Славик, когда вдалеке раздались пугающие шорохи.

– Да, – ответил Марвин. – Но надо выбираться, пока шорох слабый и нечастый.

Кое-как, по очереди пятясь, выбрались на улицу. Небо едва светилось и практически ничего не освещало.

– Такое ощущение, что находишься в черноте, а над тобой тоже чернота, – выдохнул Марвин.

– И абсолютно все погружено в эту черноту, – добавил Славик, оглядываясь.

Где-то далеко виднелся свет с неба, но он был такой слабый, что не доходил до места, где стояли ученые. Посторонних звуков вокруг тоже не было. И дышалось на улице так же сперто, как и внутри. Хотя понять, точно ли это была улица, ученые не могли – мешала темнота.

– Думаю, что это ночь, – обнадеживающе произнес Эдвирг. – А если это ночь, то будет и день. Надо только подождать.

Ученым не оставалось ничего иного, как стоять несколько часов и ждать. Постепенно светало, становилось все светлее и светлее. Но вместо привычного рассвета появился какой-то серый свет, проходящий через облака (если их можно так назвать – они выглядели не как облака, а как туман), и начал еле-еле освещать здания.

Множество сотен монотонных зданий без намека на окна, словно их никогда и не было. Будто окна выгрызены, но нигде нет ни осколков, ни прочего – просто амбразуры. Эти здания источали серость и пустоту, ни моды в них, ни рисунков на них – ничего. Просто ступеньки и кровати в комнатах, даже умывальников не было.

Ученые залезли в полутемном свете (этот день был практически как ночь, но видно было довольно хорошо, потому что мутный свет был везде) на крышу дома. Она тоже была однотонная, с таким выходом.

– Тут даже двигаться неприятно, – проворчал Славик, одним из первых выбравшихся на крышу.

Все, что они увидели с крыши – что находятся в городе однотонных домов. До бесконечности непроглядно идут сотни и тысячи этих домов отовсюду и везде.

– А там что? – вновь подал голос Славик.

Все повернулись в ту сторону, куда он показывал, и увидели, что где-то домов через десять есть длинный промежуток, будто там какая-то дорога. А как ученые уже обратили внимание, дорог здесь как таковых не было: выходишь из дома на какую-то площадку и тут же следующий дом. И так до бесконечности: площадка-дом, площадка-дом. И никаких звуков, ветра и растений – вообще ничего. Один голимый пыльный бетон с амбразурами вместо окон и шиферные крыши. Смотреть на это было неприятно и жутко, но в то же время это не вызывало опасности и страха.

И ученые решили двигаться к той дороге. Когда они