Дом, построенный специально для Йохана, в период их отсутствия сдавался. И почему-то я была уверена, что они захотят там пожить этот месяц, который проведут на родине.

– Дом теперь мой.

Услышав ответ, я открыла рот. Настолько оказалась обескураженная, что не заметила, как он наклонился ко мне. Как длинные пальцы Натана коснулись моего подбородка и плавно его подняли. Губы сомкнулись, а вот вопросы остались.

«Не лезь, Эмма».

И плевать на причины, зачем Натану тот огромный дом. Пусть делает с ним что хочет. Не мое дело, и лучше повторять это себе почаще.

– Кстати, раз уж вспомнили о них, – попытавшись выкрутиться из странной ситуации, отвернулась, все еще остро чувствуя его прикосновение, – передаю тебе приглашение на вечеринку.

– А я уж думал, меня не позовут. – В голосе Натана звучал смех.

– Ты знал? – сорвалось раньше, чем я успела придумать причину.

– Эрнест сказал. И был очень удивлен, когда я передал ему, что мне еще не поступило приглашение. Ведь ты всех обзванивала?

Он поймал меня как воришку за руку. И я, залившись румянцем, уставилась в точку. Мне хотелось провалиться сквозь землю, лишь бы не оправдываться. Впрочем, Натан не позволил окончательно оконфузиться.

– Скорее всего, ты забыла мне позвонить, – предположил он. – Или еще не дошла до моего имени в том жуть каком длинном списке.

Я торопливо кивнула, прикусив язык. Молчи Эмма. Не рой себе могилу.

– Не позвонила, потому что не знала, как с тобой заговорить… После той ночи.

Украдкой взглянув на него, подметила, как фарфоровая маска идеально сидела на его лице. Идеальное лицо.

– Не нужно, – отмахнулся он, выпрямляя и так прямую спину. Светлая прядь упала на лоб. Смахнуть бы ее, дотронуться, чтобы убедиться, что он просто человек. – Пожалуй, я пойду. Приятно было повидаться, Эмма.

Натан сделал шаг в сторону и дистанция, которая и так была слишком большой, увеличилась в размере. Я вздрогнула, будто теряя его тепло. Он ведь теплый, и мне так было хорошо в его руках в ту ночь. Всего лишь объятия. Всего лишь нежный поцелуй.

«Ты сама поставила точку. Хватит. Хватит! Ничего бы у вас не было. Только трепали бы друг другу нервы, пока он бы не бросил тебя. Потому что, мать твою, ты дефектная!»

– И мне. До встречи на вечеринке.

Натан вместо ответа кивнул.

Сердце защемило. Боль – нестерпимая, ужасающая, уничтожающая.

– На… Натан, подожди, – голос охрип от волнения.

Он остановился.

– Прости… Дело во мне. Не в тебе.

Он кивнул.

– Я лишь приношу разрушения.

– Ошибаешься.

Глаза наполнились слезами.

– Ты меня не знаешь…

– Поверь, знаю лучше, чем ты себя. До встречи, Эмма.

Я смотрела, как уходил Натан, и не могла поверить в то, что призналась ему. Не все и не во всем, но смогла. Сердце ухало в груди, молотя в ребра. Высокий, красивый и умеющий выворачивать душу наизнанку. Он ушел, оставляя меня с кровоточащей раной. Я сама сковырнула ее, признаваясь. Могла бы просто промолчать. Могла, но не стала.

– Эмма, вот ты где, – голос Саши ворвался в пустую голову подобно крику ворон.

Я встрепенулась и перевела на него взгляд, стараясь больше не смотреть на Натана. На то, как он ловко вступал в диалог с любым человеком, и с которым мне так сложно было найти правильные слова.

– Да, нашла одну очень необычную работу. Кажется, она отличается от остальных.

Саша взглянул на девушку, и на его лице не отразилось ничего, кроме скуки.

– Да, неплохая. Отличается.

Он лгал, а я чувствовала раздражение, звенящее теперь в голове вместе с гулом голосов, которые ворвались в черепную коробку, стоило Иванову вернуться, а Натану исчезнуть.

– Прости. Мне, пожалуй, надо уехать.

– Что-то случилось? – настороженно поинтересовался коллега. Да, коллега.  Не друг.

– Не случилось. Но…

«Не ври. Скажи как есть. Скажи, что он скучен. Что эта выставка вызывает в тебе приступ тошноты. Его одеколон вызывает тошноту. Тебя мутит от этих голых женщин».

– В общем, я поеду.

Саша открыл рот, намереваясь что-то сказать, но я уже не слышала. Убежать – вот правильное решение. Подальше от фотографий, подальше от людей и как можно дальше от Натана. Забрав пальто, не оглянулась. Казалось, пока я пробиралась через толпу, он следил за мной. Нет, не следил. Ему все равно. Должно быть все равно.

И лишь очутившись на улице, где холодный воздух ударил в лицо порывом ветра, страх испарился. Стало проще дышать, но все же в груди узлом сворачивалась червоточина, разъедающая меня.

Зависть, злость, раздражение. Я тонула в темных чувствах, и попытка убежать от них, обманывая себя и окружающих, только все портила. Бесполезно. Я проиграла вновь.

– С кем разговаривал?

Ирина, поигрывая бокалом с шампанским, приблизилась к Натану и улыбнулась. Улыбкой пираньи.

– Со Скворцовым, – ответил Натан, тщательно игнорируя звучащие в ее голосе нотки.

Она, поджав губу, отвернулась и уставилась на фотографию.

– Я упустила тебя из виду, а когда обернулась, заметила, как ты подошел к той девушке. К брюнетке в костюме. Я спрашивала про нее.

Натан взглянул на фотографию, пропуская мимо ушей пояснение Ирины. Она стала докучать.

– Скворцов готов поработать с тобой.

– Что?!

– Реклама его бренда. Думаю, этот вариант для тебя.

Ирина, ахнув, повернулась к Натану и уставилась на него так, будто впервые видела. Ее лицо вытянулось, острые скулы, филигранно сделанные именитым хирургом, стали еще острее и опаснее. Губы изогнулись, ноздри расширились. Натан внимательно следил, как менялось лицо модели, и мысленно желал себе терпения. Она невыносима.

– Это здорово, – подавив гнев, прошептала Ирина, изображая счастье.

Натан без труда различал ее эмоции. Слишком поверхностно.

– В понедельник приступим к обсуждению условий.

Ира кивнула, осторожно отворачиваясь. Натан знал, что в этот самый момент она проклинала его. Рекламировать бренд компании, которая принадлежала Скворцову, для модели с ее запросами было унизительно. Выхлоп от такой рекламы для Юдиной минимален и прочно закрепит за ней статус уходящей звезды. Да и была ли она звездой? Несколько удачных съемок за всю карьеру не в счет. Всем рано или поздно может повезти, но не каждый может закрепить этот успех. Натан как никто другой знал всё о модельной карьере, будучи успешным манекенщиком в прошлом. Сейчас, владея собственным агентством, он тихо ненавидел свою профессию. Но разве кому-нибудь расскажешь об истинных чувствах?