от взыскания санкций? Правда, я не юрист.

– Видите ли, это уловка. Признав это обстоятельство, они как бы лишают вашу фирму самостоятельности. И тогда выходит, что вы причастны ко всему, что происходит в компании. Широкий простор для привлечения вас к уголовной ответственности. Понимаете?

Я, конечно, ничего не поняла. Но ведь он адвокат, должен защищать мои интересы. И раз он так считает, значит так и есть.

– Выходит все это – хитрая уловка коварных следователей?

– Вот именно. Вы все отлично сами понимаете, – польстил он мне.

Тут я почти совсем успокоилась. На каждого коварного следователя, есть не менее изощренный адвокат. Одним словом нас не проведешь.

6

Когда они ушли, мы с Алькой сели их пообсуждать, и к нам присоединилась Светка.

– Ну как они вам? – поинтересовалась она.

– Вроде ничего, – говорю я. – Сказал, что он уверен, что все обойдется.

– Как в песне. Все хорошо у нас с тобой, – говорит Алька.

– Вечно ты всем недовольная, – рассердилась я на ее замечание. Потому что на самом деле успокоилась после беседы со Шнырем. Лучше скажи как у тебя с твоим Плевако.

У Альки как обычно был свой взгляд на все эти вещи.

– Меня мой Александр Васильевич тоже успокаивает. Вы, мол, работали в соответствии с уставом, никогда и никаких законов не нарушали, и вам по моему глубочайшему убеждению, Алевтина Ивановна, беспокоиться не следует. Володьке тоже говорили, что беспокоиться не стоит. Кстати тебе твой что пел? – спросила она у Светки. – Ты же с ним уже была у следователя.

– Тоже, что и вам. И у следователя он держал себя достойно. Не давал меня в обиду. Как какой вопрос, у него сразу возражения. И следователю: «Будьте добры, запишите в протокол»

– А следователь?

– Следователь все записывал. Потом мы читали протокол. И какие у него были замечания, следователь их исправлял.

– И у Володьки Макаровского, наверное, так было, – не унималась Алька.

И тут мы со Светкой возмутились разом.

– Ты пойми, Фома неверующий, – горячилась Светка. – Мы же не знаем, что там у Макаровского. Может быть такое, чего у нас нет. Что ни говори, но у него фирма не нам чета. У него свои дела с начальством. Меня допросили почти в одно время с Макаровским. И пока никаких последствий. Никто не трогает.

Видно было, что со Светкой ее адвокат уже поработал, она немного успокоилась и уже не впадала в истерику.

И тут зазвонил мой мобильник. Елена Федоровна просила зайти к ней.

– Я в ЦБК, – сказала я вставая. – Что-то просят.

Федоровна, ни слова не говоря, подала мне письмо за подписью самого Сэма Тэди из Лондона о проведении сделки с векселем. Я взяла бумаги. Тут же за них расписалась, но письмо оставила у себя.

– Письмо давай сюда, я его в дело подошью.

– Я его себе оставлю. У меня тоже сейчас сейф есть.

Федоровна с удивлением смотрела на меня:

– Все документы у нас хранятся. Такой порядок.

– Ну а этот пусть у меня будет.

–Тебе видней, Вероника Николаевна, – сказала она и спросила. – Ну как тебе адвокат?

– Ему бы священником работать.

– Главное, платит фирма, а не вы сами. А адвокаты – они все одинаковые. Вон хозяина какие тузы защищают, а что-то больших достижений не видно. И видя, что я вот-вот опять расстроюсь, сказала:

– Ну хозяин не вы, голытьба. Так что ты не расстраивайся. У вас совсем другое дело.

Я вернулась к Альке, и мы с ней отправились на Варварку послушать службу.

Народу в церквушке было немного. И в основном пожилые женщины. Мы, как полагается, поставили свечки, Алька еще там чего-то делала с церковными бабками. Эти бабки меня страшно раздражали своими постными лицами и бегающими глазками. Какие-то они все озабоченные, суетливые. И запах от них кладбищенский. И все суетятся, суетятся. Наконец служба началась.

Вышел батюшка с кадилом и понеслось. Господи, помилуй, господи, помилуй. И так всю службу. Из того, что он говорил, я ничего не поняла. Только, господи, помилуй. Правда хор пел более менее ничего. Но опять я ничего не поняла. Может у них язык этот старославянский специально для служб, чтобы ничего не было понятно. Потому что вся просьба к господу в двух словах: «Господи, помилуй» И все. А когда много и непонятно говорят, вроде бы служба выходит. Вроде бы и попы заняты. Не зря хлеб свой едят.

В общем, меня эта служба совсем не впечатлила. И Альку тоже. Она предложила сходить на беседу к отцу Арсению. Он нам надо сказать очень понравился, да и нас приглашал. На следующий день мы направились на беседу.

7

Отец Арсений, наверное, как и полагается священнослужителю, встретил нас исключительно приветливо. Доброжелательная улыбка, приветливый взгляд. Начала конечно, как всегда, Алька.

– Отец Арсений, вот стоят перед вами две заблудшие овцы. В недоумении и отчаянии.

– Каждый человек это целый мир, и горе у каждого свое, хотя бы по тому, как человек к этому горю относится. Не лучше ли вам поговорить со мной поодиночке?

– Беседовать поодиночке мы пока не готовы, в частности я, – говорю ему. – Может быть, после беседы с вами мы и придем к этому выводу. Но сейчас у нас один вопрос. Главный для нас, и общий в данное время. Поэтому нам удобнее выслушать ваше мнение обеим. Да и смелее так.

А я и вправду была не готова говорить с отцом Арсением с глазу на глаз. Потому что тут следовало бы говорить всю правду, которая меня беспокоила. А главное – мне было неприятно обо всем этом говорить, потому что я не верила, что может получиться что-то хорошее.

– Воля ваша. Я вас слушаю. Кто же будет излагать суть проблемы?

– Решили, что буду я, – говорит Алька. И смотрит на меня вопросительно. Я молча киваю головой.

– Мы работаем руководителями фирм в большой компании. Там кроме нас еще десятки фирм. Сейчас по компании возбудили уголовное дело. Некоторые руководители и директора фирм арестованы. Сейчас будут вызывать на допросы и нас. От наших показаний зависит наша судьба. Причем мы сами не видим, какие-такие преступления мы совершили. Мы работали, сдавали балансы в налоговые, и к нам не было никаких претензий. А сейчас руководство обвиняют в мошенничестве, неуплате налогов. Пока не нас, а руководство компании. Но мы боимся, что и нас могут пристегнуть к этому делу. Уже некоторых директоров арестовали. И вот здесь руководство и наши адвокаты советуют нам давать показания о том, как мы управляли фирмами. Но не так как было на самом деле, а как предусмотрено законом. Они говорят, что в этом наше спасение. А если мы будем говорить правду, то вот тут-то нас и привлекут. А мы видим, что уже двух директоров, которые показывали так, как их просили, арестовали. Они нам заявляют, что это мол запугивают, это такой ход следствия. Подержат в тюрьме некоторое время и вынуждены будут отпустить. И если мы будем давать показания как советуют, то в конце концов будет все нормально. Вот такая отец Арсений у нас дилемма.

Отец Арсений слушает внимательно, смотрит на нас с искренним интересом, и за все время ни разу не перебил Альку. Сразу видно хорошую школу.

– Откровенно говорю, не знаю, что вам и посоветовать. Одно могу сказать – искренность и правда, они никогда никому не мешали и приветствуются господом нашим.

– А если эта искренность и правда нам не выгодны, если они вредят нам? – вставила я слово.

– Искренность