– Просто я не всегда бываю таким бессовестным негодяем, каким ты меня представляешь.

Возможно, это было тихое, но беспощадное признание.

Рейко посмотрела ему в глаза и прошептала:

– Хочешь знать, что окончательно сломило меня? Глядя на страдания моего деда, я уже была близка к этому. Но только вина за смерть отца довершила дело.

Дамион видел, как душевная боль исказила ее лицо. Дрожь пробежала по телу. Лицо стало почти белым от усилий произнести эти слова. Он протянул руку и высвободил вилку из ее судорожно сжатых пальцев. Его аппетит тоже пропал.

Зачем он вообще это делает? Он ведь не собирался смешивать бизнес и личные дела. Потом он подумал об Изадоре. Все ее слова он принимал за чистую монету – до тех пор, пока не стало слишком поздно…

– Как ты можешь быть ответственна за это? – спросил он.

Она затравленно посмотрела на него:

– Зачем ты это делаешь? Неужели не видишь, как мне больно говорить об этом?

– Я не хотел тебя расстраивать…

Она хрипло рассмеялась:

– Однако продолжаешь свой самоотверженный труд. О, как это благородно!

– Ты кажешься хрупкой, как стекло. Одно неверное движение, один толчок – и ты разобьешься.

– Ну так и хватит меня подталкивать!

Он сильнее сжал ее пальцы:

– Ты сказала: терапия не сработала. Сколько же ты собираешься в себе это носить?

Ее щеки вспыхнули.

– Отвяжись от меня, Фортье! Может, я и мала ростом, но не беспомощна. Я – японка, и приемы ниндзя у меня в крови. Я могу убить тебя одним взглядом.

Он рассмеялся:

– Ты только наполовину японка. И кроме того, разве настоящие ниндзя объявляют свой статус?

Почти не сознавая, что делает, он поднял руку и провел пальцем по ее губам. Он почувствовал их мягкость и вместе с этим почти непреодолимое желание вспомнить их вкус…

«Браво, Дамион!»

– Я не шучу, Дамион. Не доводи меня до крайности.

Жар охватил его тело.

– Произнеси снова мое имя, – пробормотал он. – Мне всегда нравилось, как ты его произносишь.

– Дамион…

Фабрицио вошел в комнату. Стиснув зубы, Дамион откинулся на спинку стула. Огорчение на лице Фабрицио, когда он увидел едва тронутое блюдо, тут же смягчилось, как только Рейко улыбнулась ему:

– Это моя вина Фабрицио. Я думаю, мой желудок еще не успел переварить панини, который я съела два часа назад.

Фабрицио кивнул:

– Может быть, тогда мадемуазель желает какое-нибудь более легкое блюдо?

Рейко покачала головой и коснулась его руки:

– Мне очень жаль, Фабрицио, но вряд ли я сейчас смогла бы что-то съесть.

Фабрицио ушел.

Дамион посмотрел на нее и увидел, как она привычным жестом убрала за ухо волосы.

– Что? – спросила она, встретив его взгляд. – Я испортила тебе ужин?

Его зубы скрипнули.

– У меня тоже пропал аппетит.

– В этом виновата твоя привычка во все встревать.

Дамион не ответил. Он смотрел на нее, не в силах отогнать от себя одну-единственную картину, не дававшую ему покоя.

Он терпеть не мог, когда Рейко прикасалась к другим людям.

Рейко проснулась среди ночи от мучительной боли. Расстроенная из-за неудачного ужина с Дамионом, она забыла сделать вечерние упражнения. Тогда ей хотелось только одного – исчезнуть. Коротко пожелав ему спокойной ночи, она ушла в свою комнату и упала на диван. Наверное, сегодня приснятся одни кошмары.

Она ошиблась: никаких кошмаров, только одна невыносимая, непрекращающаяся боль.

Сжав зубы, она попыталась отрегулировать дыхание, пока, наконец, не поняла – другого выбора у нее нет. Осторожно поднявшись с дивана, Рейко отправилась в комнату, где, как она знала, стоял гимнастический комплекс. Эту комнату ей показал Дамион во время их вчерашнего тура по квартире. Игнорируя все хитроумные приспособления, Рейко достала из бара бутылку воды и направилась в самый дальний угол возле зеркальной стенки.

Там она осторожно опустилась на мат, сделала глоток воды и глубоко вдохнула. Первая серия упражнений далась ей с трудом. Когда она закончила, все ее лицо было покрыто потом. Следующая серия – по разработке коленных суставов – была еще более болезненной. Одна только мысль об этом заставила ее застонать.

– Я даже не знаю, что и думать. В середине ночи в моем гимнастическом зале стонет красивая женщина. Причем одна.

Ее голова резко повернулась в сторону двери.

Дамион, в тренировочных брюках и обтягивающей белой майке, с всклокоченными после сна волосами. Жар бросился ей в лицо, когда она торопливо подняла руку, чтобы поправить челку. Высокий ворот и длинные рукава специального гимнастического костюма закрывали остальные части ее тела, которые ей хотелось бы скрыть.

– Ты теряешь чутье. На это шоу тебя никто не приглашал. – Рейко отчаянно молилась, чтобы он понял намек и ушел. С ее позиции на полу перед ней открывался захватывающий вид – сильные длинные ноги, узкая талия с выразительным рельефом торса, переходящего в широкие плечи. На выпуклость на брюках она старалась не смотреть.

– Что ты делаешь?

– А на что это похоже? Я делаю свои упражнения.

– А почему… у тебя такой вид?

– Ради бога, Дамион, уйди!

– Если бы ты хотела сохранить свой секрет, то осталась бы у себя в комнате.

Она раздраженно выдохнула:

– Осталась бы, если бы знала, что ты подвергнешь меня еще одному допросу.

Он только пожал плечами, но не ушел.

Она отвела глаза в сторону:

– У меня… у меня серьезные проблемы со спиной. Вчера я провела на ногах слишком много времени и забыла перед сном сделать свои растяжки.

– Ты проснулась от боли?

Она кивнула:

– Боль усиливается, когда тело неподвижно.

Он подошел и опустился рядом с ней на корточки:

– Чем я могу помочь?

– Ты можешь уйти и дать мне закончить.

– Смени пластинку, моя дорогая. Эту песню я уже слышал. Скажи лучше, чем я могу тебе помочь.

Вздохнув, она отвернулась от него:

– Я же сказала, мне не нужна твоя…

Он наклонился над ней, упершись ладонями в мат.

Ее дыхание замерло. Блестящие темные пряди падали на лоб, серые глаза готовы были пробуравить ее насквозь.

Она сделала глубокий вдох:

– Поставь мои ноги себе на грудь и толкай их вперед, на меня. Как бы я ни скулила, не останавливайся, хорошо?