– Это ты к чему?

– Они здесь свили гнездо. И готовят грандиозный шухер.

– И?

– У меня раньше был с этим городом кое-какой бизнес. Под предлогом его развития я и приехал сюда. Но мне не нужны те копейки, которые я здесь заработаю. Мне нужны они. Я их должен остановить.

– Смешной ты, – хмыкнул я, с любопытством разглядывая его, как забавную зверушку. – Этим что, некому заниматься? Тебе зачем снова лезть во всю эту трясину?

– Зачем? – Кузьма постучал ногтем по кружке с логотипом заведения. – Чуть больше пятнадцати лет назад бойцы Мустафы Юсупова взяли меня в плен. Мы в передовом дозоре были. Нарвались на засаду. Врезали по нам из подствольников и пулемета. Моих ребят скосило сразу. А я выжил. И меня, как барана, продали Бешеному Мариду.

– Ты в плену был у муслимов? – изумился я, стараясь, чтобы удивление выглядело как можно искреннее.

– Был.

– Ох как давно это было, Кузьма, – покачал я головой. – Пора перестать париться.

– Как будто вчера. – Он помолчал, потом потребовал третью кружку и продолжил: – Думаешь, меня эта камера в ИВС испугала? Да она как дом отдыха. Вот зиндан в банде Марида, в который меня кинули, – это действительно дно. Кладбище надежд.

Он опять замолчал, ушел в глубь себя. Я его не тревожил и терпеливо ждал продолжения разговора.

Официантка принесла пиво. Кузьма очнулся, сделал глоток, со стуком оставил кружку на стол. И произнес:

– Сергей, ад – это не тот свет. Ад – это наш свет в ожидании отправки на тот. Это когда тебя через день водят на расстрел под гогот и пинки жизнерадостных душманов. Потом дают очередь поверх головы, и это стадо успокаивается. Ад – это когда на твоих глазах убивают солдатика-пехотинца, у которого молоко на губах не обсохло. Стоя на коленях, он шепчет себе под нос плохо заученную молитву, а потом ему отрезают голову мясницким ножом. Ад – это когда тебе суют в руку автомат и заставляют убивать тех, с кем ты сидел в зиндане. И перед тобой чудовищный выбор между инстинктом самосохранения вперемешку с диким желанием жить и осознанием того, что после такого предательства такая жизнь тебе вовсе и не нужна будет, поскольку ты уже будешь не человек, а тля. И когда ты отказываешься и ждешь несколько секунд выстрел в затылок – это тоже свой маленький ад.

– Да, дружище, досталось тебе.

– Я хочу посчитаться. Я хочу, чтобы их не было. Нечисть не должна ходить по земле.

– Понятно. Старые счеты – это святое… Народный мститель. Человек-паук против мистера Зло. Благородно, но глупо.

– Глупо? Наверное. Но ты не представляешь, что значит просыпаться ночами в бессилии оттого, что ничего не можешь сделать с ними. И вот появилась возможность посчитаться…

– Ты не молчи, продолжай.

– В общем, по прибытии сюда походил я кругами. Не спрашивай, как. Подключил кое-какие связи среди братвы. И почти случайно наткнулся на него.

– На кого?

– На Вакиля, правую руку Бешеного Марида.

– И замочил?

– Нет… Прилип к нему. Проследил. На окраине в промзоне заброшенный завод. Довел его дотуда. Там у него была какая-то стрелка. Долго его не было. Я решил осторожно посмотреть, куда он делся. И увидел эту тварь в луже крови.

– И что?

– Он был еще жив. Ему пропороли бок и оставили умирать. Так бы и истек кровью, но тут я… Может, у него бред был. Или чего померещилось. Или еще из каких-то своих соображений – не знаю. Но факт остается фактом – он кое-что сказал мне перед смертью.

– Что?

– В Кручегорск прибыла террористическая бригада. Что-то готовят, как я и думал.

– Вывод?

– Мне нужна помощь.

– Моя?

– Твоя.

– Вообще в России имеются специально обученные люди для отлова этих зверей.

– Со спецслужбами свяжешься, потом не развяжешься. И долго доказывать придется, что ты не верблюд. И поверят ли…

– Ха, – улыбнулся я. – Понимаю твой порыв. Хочешь самолично взять и убить всех плохих человеков. Я тоже таким был. Лет в десять от роду. В одиннадцать лет у меня уже появился здоровый цинизм.

– Ты же воевал. Ты знаешь, кто они.

– Знаю… Но убить всех нехороших человеков у меня не хватит ресурсов. И даже если я окончательно сойду с ума и объявлю крестовый поход против сарацинов, замышляющих недоброе, мои ребята бесплатно не работают.

– Речь не идет о бесплатно. – Кузьма замялся.

– Ну что ты замкнулся на самом интересном месте?

– Я растормошил Вакиля перед смертью. Он сказал, что в его бригаде осталось четыре человека. И еще общак в полмиллиона долларов. Половина – ваша.

– Триста пятьдесят наши, сто пятьдесят – твои, – тут же перекалькулировал я.

– Годится.

– Уже теплее. А этот Вакиль тебе не сказал, где их искать?

– В Кручегорске или в области. Где-то здесь.

– Самое главное ты не спросил.

– Эта тварь не вовремя истекла кровью… А потом меня повязали недалеко от трупа…

– Твоя помощь в чем будет?

– Понимаешь, я единственный остался, кто может опознать этих людей. Я помню каждого из них. И Вакиля. И самого Марида. И других, кто смеялся, когда меня водили на расстрел. Если ты покажешь их мне, я узнаю…

– Веселое дело – искать иголку в стоге сена.

– Поэтому и обращаюсь к тебе.

– Все-таки очень мало информации.

– Знаешь, Чухонец такой есть?

– Авторитет с Южнозаводского района, – кивнул я.

– Он самый. Спелся с этими моджахедами. И выполняет для них какую-то работу. Только не спрашивай, откуда мне это известно. Знаю – и все.

– Многие знания – многие печали… Значит, говоришь, Чухонец. И через него можно выйти на этих воинов джихада.

– Можно попытаться.

– Уже что-то.

– Узнаю больше – скажу тебе сразу. А я узнаю…

– Только не затягивай, – предупредил я. – А я тем временем посоветуюсь с братвой… Триста пятьдесят тонн грина – это сумма. Особенно по нынешним депрессивным временам.

– Когда о решении скажешь? – напряженно осведомился Кузьма.

– Как только, так сразу… Я позвоню…

Комбинатор чувствовал себя идиотом. Да что там чувствовал. Он и был идиотом. Ибо нормальный человек способен в переплетении фактов и обстоятельств уловить хоть какую-то логику и закономерность. А идиотам это не по плечу.

Он отодвинул от себя клавиатуру – старомодную, с проводом. Здесь, в комнатенке пять на пять метров, все было кондово и старомодно. Даже имелись пружинная кровать, покрытая синим армейским одеялом, и парочка прикроватных тумбочек – прямо как в далекой юности, когда в универе он побывал на военных сборах. От тех времен у него осталось в памяти, как натирает шею подворотничок, как звучат команды «подъем-отбой». Романтическая кратковременная муштра и наглядное изучение боевой техники подарили ему по выходу из альма-матер гордое звание «лейтенант запаса», которое неожиданно пригодилось через много лет.