– Ого, – только и вымолвил Льюис дрожащим голосом. Он никогда особенно не боялся темноты, ведь ее легко разогнать фонариком или спичкой. Мальчик ни разу не задумывался о том, как ужасны могут быть ночные кошмары для незрячего человека. – Я бы, наверное, не выдержал, – признался он.

– Это еще не самое страшное, – прошептал Берти. – На прошлой неделе случилось еще кое-что, поэтому я и отправил тебе открытку.

– Что? – спросил Льюис, боясь услышать ответ.

Берти заговорил еще тише, и Льюису пришлось к нему наклониться.

– Во-первых, приехал какой-то человек из Лондона и спросил, может ли арендовать домик привратника. Мистер Барнавельт разрешил, и теперь незнакомец там живет. Но, Льюис, он такой ужасный!

Льюис задрожал. Держи себя в руках, подумал он, нельзя показывать Берти, что тебе страшно! Он откашлялся и уточнил:

– Что значит «ужасный»?

Берти печально покачал головой.

– Не знаю. Трудно объяснить. Я был на улице, когда Дженкинс заносил его чемодан в коттедж, и, должно быть, этот человек прошел рядом со мной. Я ощутил холод, словно в жаркий день, когда облако закрывает солнце. Как будто сквозь меня прошла холодная тень. А он сказал: «Какой симпатичный молодой человек». И больше ничего. Но голос, Льюис! Совсем как те жуткие голоса в моих снах. Как привидение… и… и… нет, я не могу об этом говорить!

Льюис положил руку на плечо друга.

– Мне ты можешь рассказать, – подбодрил он Берти. – Ты же мой доктор Ватсон, помнишь?

Берти улыбнулся, и Льюис увидел, как из-под зеленых очков скатилась слеза. Это его немного удивило. Льюис раньше не задумывался, может ли слепой человек плакать. Берти снял очки и вытер глаза рукавом. Мальчик заметил, что глаза у него голубые, вполне нормальные, вот только зрачки сильно расширены. Берти снова надел очки и сказал:

– Благодарю вас, Холмс, – и пару раз глубоко вздохнул. – Об этом трудно говорить, и это звучит глупо, но… Льюис, он не ступает по земле!

– Как это? – нахмурился мальчик.

– Помнишь, как я быстро научился узнавать твои шаги?

Льюис кивнул и ответил:

– Да, это было круто.

– Так вот, шагов этого человека я совсем не слышу. Он прошел близко от меня, и даже трава не пошевелилась. Он переступил порог и не издал совсем никакого звука. Пару раз он внезапно заговорил со мной на улице, стоял совсем близко, а я не услышал, как он подошел.

Тогда Льюис понял, почему его друг так боится. Если задуматься, для слепого человека ничего не слышать – даже хуже, чем для зрячего – услышать, как кто-то крадется за спиной.

– А… а что он тебе сказал? – пролепетал Льюис.

– Ничего особенного. Один раз: «Жизнь тут тихая, спокойная, верно, юноша?» А потом: «У старых домов есть душа, верно?» На самом деле меня тревожит не то, что он сказал, а то, что он имел в виду.

– Хм, – ответил Льюис. – Думаешь, на самом деле он имел в виду: «Вы тут совсем одни, некого позвать на помощь» и «В Барнавельт-мэнор есть привидения» – или что-то в этом роде?

– Точно, – подтвердил Берти. – Он… как это говорится?.. подразумевал больше, чем сказал вслух. И он знал, что я пойму.

Льюис сглотнул.

– Что-то еще случилось?

– Обещай, что не станешь смеяться.

– Конечно, не стану, – удивленно ответил Льюис.

– Ну… цыплята передохли. Все до одного.

– Что? – Льюис не знал, как на это реагировать. – Их что, лиса задрала или…

– Нет, – сказал Берти. – На следующее утро после того, как появился этот странный человек, Дженкинс, как обычно, пошел собирать яйца и вернулся расстроенный. Все цыплята лежали на земле мертвые, но ни ран, ни повреждений не было. Сначала мы подумали, что они чем-то заразились, но ветеринар проверил и сказал, что нет. Они просто… умерли, как будто их что-то напугало до смерти.

Льюис содрогнулся. Да, это плохие новости. В ту ночь, когда кто-то гнался за ними с Берти, он сам чуть не умер от страха.

Помолчав, Берти добавил:

– А с тех пор, как мистер Престер – Дженкинс сказал, что его так зовут, мистер Мэттью Престер из Лондона – переехал в коттедж, все как-то изменились: и Дженкинс, и мистер Барнавельт, и даже мама. Они все стали ужасно нервные. Мистер Барнавельт кричит на меня, если я шумлю, а он раньше никогда не кричал. Да и мама, чуть что, сердится. Ох, Льюис, что же нам делать?

Льюис закусил губу. Да уж, вопрос на миллион: что могут поделать двое маленьких мальчиков с тем, чего они даже толком не понимают? Но ведь Шерлок Холмс тоже когда-то был маленьким мальчиком, напомнил себе Льюис. Даже великий герой должен с чего-то начинать. Подумав немного, Льюис заявил:

– Вот что. Во-первых, пойти к кузену Пелли и пожаловаться на этого Мэттью мы не можем. Пелли нужны деньги, и просто так, без причины, он не выселит этого типа из коттеджа. Поэтому, прежде чем кому-то жаловаться, надо убедиться, что мистер Престер задумал что-то плохое. Мне кажется, я его видел, когда мы приехали – кто-то выглядывал из окна коттеджа. Вид у него был такой, что я тебе верю. Но нельзя судить только по внешности – нужны доказательства.

– Какие доказательства? – спросил Берти.

– Не знаю, – признался Льюис. – Надо, чтобы окружающие поняли, что этот человек не тот, за кого себя выдает. Я попробую поговорить с Дженкинсом так, чтобы он ничего не заподозрил. И, может быть, мы сумеем проникнуть в коттедж и узнать, чем мистер Престер там занимается. Ты со мной?

Берти слабо улыбнулся.

– Как всегда, дорогой Холмс.

– Молодец, – сказал Льюис, надеясь, что его голос прозвучит мужественнее, чем он чувствовал себя на самом деле.

Дженкинс ушел в дом, и Льюис его не нашел. В полдень миссис Гудринг позвала мальчиков на ланч. Она сказала, что дядя Джонатан и кузен Пелли решили пройтись по угодьям, поэтому Берти с Льюисом ели вдвоем за маленьким столиком на кухне. Трапеза была скромная: гренки с сыром, молоко и кусочек пирога на десерт. После ланча Берти спросил, можно ли им пойти поиграть, и миссис Гудринг разрешила, только сказала: «Если начнется гроза, сразу бегите в дом», – и с беспокойством выглянула в окно. В небе висели грозные тучи, а воздух звенел от напряжения, как бывает перед сильной бурей.

Мальчики вышли на улицу и обошли вокруг лабиринта. Лето, по словам Берти, выдалось сухим и жарким, и трава на лужайке пожухла и высохла. Теперь это были густые колючие заросли, неприятно напомнившие Льюису о том кошмарном сне. Когда Берти и Льюис подошли к кирпичному домику привратника, он выглядел пустым: в окнах не горел свет, и никто не подмел сухие листья с крыльца – они лежали плотным ковром, доходя до лодыжки.

– Ничего не понимаю, – пробормотал Льюис. – Кажется, тут никого нет. Давно приехал этот Престер?

Берти подумал.