— И в итоге что с ним случилось? — из вежливостипоинтересовался Маркиз. — Потому что с вами, как я вижу, все в порядке.

— Попал под машину, — бестрепетно сообщилаконсьержка. — Под мусоровоз.

— А каких-то конкретных фактов об этой семье вы не знаете? —зашел Маркиз с другой стороны. — Какие у них были отношения, и все такое…

— Плохие, — не задумываясь выдала дама. — А укого они хорошие-то? Вот у меня с моим мужем, покойником…

Леня понял, что ничего конкретного здесь не узнает, и сделалследующий шаг:

— А вы знаете их домработницу?

— Александру-то? — На лице консьержки появилосьпрезрительное выражение. — Ну знаю… да только ничего в ней нетуинтересного! Нестоящая особа! Никогда не остановится, не поговорит со мной…больно уж много о себе воображает!

— А сейчас она дома? Или после смерти хозяйкиуволилась?

— Чего это она уволилась? — Консьержка недовольнофыркнула. — С таких денег кто же по своей воле уйдет?

— Так, значит, дома?

— Нет! — Дама, похоже, начала сердиться. — Вхимчистку ушла! Вот буквально пять минут назад, как раз когда передачаначалась! Ой, я же из-за вас все пропустила!

— Химчистка где? — коротко осведомился Маркиз.

— Да рядом тут, в торговом центре.

— Александра как выглядит? — рявкнул Леня, потерявтерпение. — Молодая, старая?

— Средних лет, — консьержка от растерянностиотвечала толково, — помоложе меня будет. Вида неказистого, волосы серые,сама бледная, одета кой в чем. Пальто такое, цвет ББ…

— Какой? — удивился Маркиз.

— Бывший бордо! — отрезала консьержка. — Самиувидите! — И она отвернулась к телевизору, давая понять, что разговорокончен.

Леня выскочил из подъезда и понесся в сторону торговогоцентра, где находилась химчистка. Консьержка не обманула: очень скоро он увиделвпереди сутулую фигуру с большим пакетом в руках. Пальто и правда когда-то былобордовым, однако от долгой носки выгорело и вылиняло, и теперь на нем былисизые проплешины, а чернобурка на воротнике лезла едва ли не клочьями.

Все сходилось — и жуткое пальто, и неказистый внешний вид,только волос не было видно под свалявшейся вязаной шапкой фасона «мечтамигранта».

Леня в раздумье двигался следом за домработницей Окуня,прикидывая, как бы с ней познакомиться поближе и приватно побеседовать. Кактолько он увидел ее, то сразу понял, что с этой женщиной все его обычные номеране пройдут. Тетка была в самом неудобном для общения возрасте.

Молодую девицу Маркиз разговорил бы без труда: как уже нераз было замечено, его обаяние безотказно действовало на продавщиц магазиновкосметики и парфюмерии, официанток маленьких кафе, сестричек в регистратурерайонной поликлиники — словом, тот контингент, из которого в советские временанабирали участниц в популярную передачу «А ну-ка, девушки!».

Женщины за тридцать тоже не были обойдены Лениным вниманием,но — странное дело! — отчего-то поддавались на его обаяние только особыинтеллигентные, с высшим образованием — искусствоведы, библиотекари, музейныеработники, если преподаватели высших учебных заведений, то обязательноостепененные или уж на худой конец аспирантки. И даже была одна женщина —доктор биологических наук.

Домработница Александра являлась овощем не из этого огорода.По прикидкам консьержки, было ей лет сорок пять, а со спины так и всепятьдесят, вряд ли на нее произвели бы впечатление Ленина обаятельная улыбка и хорошиеманеры.

Помощь пришла с совершенно неожиданной стороны. Какой-тоненормальный велосипедист — из тех, кто не может расстаться со своимдвухколесным другом даже ранней весной — проехал по лужам, Александра с визгомшарахнулась в сторону, поскользнулась и с размаху плюхнулась в грязный сугроб.

— Ах ты, паразит! Чтоб тебя! — закричала она, нопарня уже и след простыл.

— Вы не ушиблись? — Леня был уже тут как тут иподавал женщине ее пакет.

Она ощупала руки-ноги и поднялась. Все было цело, дажепальто не слишком запачкалось, а может, на нем уже было не видно.

Леня подал ей утерянную перчатку и явно не спешил уходить.Консьержка и тут не подвела, она была бы прекрасным свидетелем: обрисованный еюпортрет полностью соответствовал оригиналу. Лицо Александры было бледно, жидкиеволосы мышиного цвета уныло свисали на щеки. Глаза смотрели тускло.

— Чего надо? — спросила домработница, сподозрением уставившись на Леню.

— Поговорить, — честно ответил он, — насчетхозяйки.

— Из милиции, что ли? — В глазах Александры ещебольше прибавилось недоверия.

— Не-а! — безмятежно ответил Леня. — И не изгазеты.

— А кто тогда?

— А вам не все равно? Побеседуем приятно за чашкой кофеи расстанемся, довольные друг другом.

— Не получится, — Александра неприязненноотвернулась, — вы мне не нравитесь.

— Ну, дорогая моя, — Леня развел руками, —если вы будете так рассуждать… Нравится — не нравится, это забыть надо, когдаделами занимаетесь!

— Какие это у нас с вами могут быть дела? —искренне возмутилась Александра.

— А вот какие. — Леня решил не тратить времени зряи показал ей самый краешек тысячной купюры. — Я вам предлагаю хорошиеденьги в виде оплаты информации. Если мало — скажите, прибавлю, но в разумныхпределах.

— Не пойдет, — буркнула Александра и подхватиласвой пакет, собираясь идти, — мне твои деньги не нужны.

— Что, — рассердился Леня, — так много вдомработницах гребете, что уже и деньги не нужны? Только чего тогда в такомпальто ходите жутком? Лошади испугаются!

— Что же мне, в хорошем на работу таскаться? —рассердилась в ответ Александра. — Не напасешься…

Она резко шагнула в сторону, снова поскользнулась и упалабы, если бы Леня не подхватил ее под руку.

— Ладно, хоть до химчистки вас провожу, а то ещеруки-ноги поломаете, — примиряюще сказал он.

Александра ничего не сказала, но руку не вырвала.

— Денег, говоришь, много, — ворчала она себе поднос, — небось наша консьержка наболтала? Противная она баба, до всего естьдело! Особенно любит чужие деньги считать!

Маркиз промолчал, однако не мог не согласиться с такимопределением.

— Что, мало хозяйка платила? — посочувствовалон. — Зачем же вы теперь-то горбатитесь, когда ее на свете нет.Увольнялись бы, да и дело с концом!

— Ага, как же, уволишься тут, когда они мне двадцатьдве тысячи задолжали!

— Да неужто? — притворно ахнул Леня.

— Она, Ритка-то, все говорила: «Потом, потом, у мужаполучишь, а у меня денег нету». А этот теперь свое завел: «У меня такое горе,жену убили, а ты со своими деньгами лезешь!» А я-то при чем?