Анатолий поправил прическу, закрыл чемоданчик и поднялся начетвертый этаж.

Он стоял перед знакомой дверью, но долго не решалсяпозвонить. Последний раз он был в этой квартире лет десять назад. С тех порстолько всякого произошло, жизнь так изменилась… Вряд ли Леня так и живет вэтой коммуналке…

Анатолий нажал на кнопку звонка, и за дверью раскатиласьхриплая простуженная трель. Долго никто не отзывался, и Анатолий совсем былопал духом и настроился уходить несолоно хлебавши, но наконец послышалисьшаркающие шаги, загремели засовы, и старая рассохшаяся дверь отворилась соскрипом, напоминающим мяуканье голодной кошки. На пороге стояла невысокая щуплаястарушка и подслеповато щурилась на прибывшего. Старушка куталась в пуховыйплаток, на ногах у нее были надеты валенки.

— А вы, наверное, по поводу отопления? — радостноспросила она.

Из квартиры повеяло на Анатолия арктическим холодом, но,несмотря на это, в памяти всплыло имя старой Лениной соседки.

— Здрасте, Зинаида Викентьевна! — приветствовал ееАнатолий. — Вы меня не узнаете?

— Вроде бы лицо знакомое… — задумалась старушка ипоманила Анатолия в глубину коридора под слабую лампочку. — Нет, не могу вспомнить!

— А я к Лене раньше часто приходил. Толя Зевако. Невспомнили?

— Ах, ну да, конечно… Толечка… только ведь Леня здесьдавно уже не живет… Им квартиру дали, а здесь бабушка его осталась. А какбабушки-то не стало, то Леня комнату на себя оформил. Заходит он редко,последний раз прошлым летом был…

Лицо Анатолия разочарованно вытянулось. В общем, он чего-топодобного и ожидал…

— И вы, конечно, не знаете его нового адреса?

— Ну как тебе сказать… — Старушка задумалась.

Адрес Ленин она, естественно, знала, но Маркизстрого-настрого запретил давать его кому бы то ни было. И телефон тоже. Но сдругой стороны, ведь это Ленин старый приятель…

— Что мы в дверях-то стоим? — спохватиласьона. — Проходи, хоть чаю попьем, а то такой холод.

В квартире днем никого не было, обитатели этой огромнойдремучей коммуналки были людьми случайными, надолго не задерживались истарались поменьше в ней находиться.

— Что у вас с отоплением происходит? На улице нескажешь, что жара, все-таки начало апреля, снег еще не сошел, — спросилАнатолий, грея руки о чашку.

— Ох, и не говори! — вздохнула Зинаида. — Тутна пятый этаж въехал какой-то, ремонт сделал — уж стучали-стучали,сверлили-сверлили, я прямо извелась вся. И что-то там перепутал в батареях,теперь горячая вода только к нему поступает, а остальные этажи в холоде сидят.Прямо как на Северном полюсе! Жаловались мы в ЖЭК, заявку писали, а что толку?Он сантехников не пускает — ремонт дорогой, ничего, мол, не знаю, ничегопеределывать не стану!

— Бывает, — вздохнул Анатолий, — люди разныепопадаются…

— Тут все жильцы собрались, пошли к нему — проситьпо-хорошему, — продолжала Зинаида, — куда там! Сначала из-за двериматюгами орал, а после дверь открыл вот на такую щелочку, а оттуда бультерьерморду как высунет!

— У него еще и бультерьер есть? — удивилсяАнатолий.

— И какой страшный! Злобный такой, зовут Лютик…

— Лютик?!!

— Угу, Малюта Скуратов полное имя. Такой злобный! МарииКондратьевны болонку с третьего этажа чуть на куски не разорвал, из пастивыхватить едва успели! Так вот этот, сверху-то, и говорит: «Если еще сунетесь,дверь раскрываю без предупреждения, а там уж пеняйте на себя, Лютик разбиратьсяне станет — кому руку отхватит, кому еще чего важное…» Грубиян!

— Страшное дело! — посочувствовал Анатолий.

После чая и воспоминаний о старых добрых временах, когда исолнце светило ярче, и люди были отзывчивее, и булка мягче, и колбаса вкуснее,старушка расчувствовалась и выдала Анатолию нужный адрес.

— Ну я на вокзале переночевал, а утром к тебе рванул. Ирешил пошутить маленько, — смущенно признался Зевако, —загримировался под тебя по памяти и иду себе. Ты, Леня, мало изменился, потомучто встречные соседки со мной здоровались, консьержка, опять же, душевноприветствовала. Слушай, нравишься ты ей — страшное дело! Вся так и расплылась:«Ах, Леонид Петрович, дорогой, как поживаете?» И даже краля твоя ничего незаметила, обругала только, что сам не мог ключом дверь открыть. Правда, моськаее что-то разлаялась, но она ее с собой унесла.

— Это не моська, а чихуахуа, — обиделсяЛеня, — он-то точно нас не спутал бы…

Тут он вспомнил о предательском поведении собственного котаи помрачнел. И Лолка тоже хороша — впускает в дом кого ни попадя. Где еехваленая наблюдательность?

В это время за окном послышался знакомый лай — это Пу И сновапровоцировал здоровенного соседского ротвейлера.

— О! — оживился Леня. — Лолка идет! Сейчас мыкое-что устроим…

Лола пришла из парикмахерской раздраженная, потому чтопричесали не так, как она хотела. Она хотела сделать прическу под НикольКидман, а бестолковая парикмахерша хоть и осветлила волосы, но все перепутала ипричесала ее под Шарлиз Терон. Еще она рассердилась на Пу И — ведь сколько разпросила не злить соседскую собаку, а этому паршивцу как об стенку горох!Соседский ротвейлер умом не блистал, но нрав имел незлобивый, маленьких собачекон просто не замечал, считая не стоящими внимания. Разумеется, нахальногочихуахуа такое положение вещей совершенно не устраивало. Сидя у Лолы на руках,Пу И принимался облаивать ротвейлера, и надо полагать, тявкал такиеоскорбления, какие не мог простить ни один уважающий себя пес. Пу И было малотого, что как-то разозленный ротвейлер встал на задние лапы, стремясь достатьненавистного наглеца чихуахуа, и перепачкал Лоле всю куртку. Второй развзбешенный пес повалил Лолу вместе с Пу И на землю, и хозяин едва сумел егооттащить. Сегодня Лола была начеку и успела ворваться в лифт за долю секунды дотого, как ее настигли клыки ротвейлера.

— Пу И, ты наказан! — раздраженно крикнула она ибросила песика на телефонный столик, зацепив поводок за вешалку. — Будешьсидеть тут весь вечер!

Пу И нисколько не испугался, он знал, что нервы у негокрепче, чем у Лолы, ей первой надоест сердиться, так что еще назовут бедненькими накормят ореховым печеньем.

— Леонид! — закричала Лола. — Ты совершеннораспустил собаку! Он черт-те что себе позволяет!

Леня на кухне сильно удивился: если Лола ругает своегодрагоценного чихуахуа, стало быть, песик и вправду очень провинился. Обычно уЛолы были виноваты все вокруг, но только не Пу И.

Лола вошла в кухню, продолжая ругаться, однако словазастряли у нее на языке, потому что Леня был не один. Напротив него за столомсидел мужчина в точно такой же домашней рубашке — шерстяная, в крупнуюсеро-синюю клетку. Мужчина поднял голову, улыбнулся, и кухня закачалась передЛолой, как палуба круизного лайнера. Ей показалось, что в глазах двоится. Застолом сидели два ее компаньона, два Лени Маркиза. Они одинаково подняли правуюруку, одинаково взъерошили волосы, одинаково помотали головой… Лола слабо ахнулаи аккуратно сползла по стенке на пол.