Ребята смотрели, плотно окружив место лисьего пира. Снег без слов рассказывал о происшедшей здесь недавно кровавой драме. Вот гладкая примятина — это лиса опустилась на вытянутых лапах, чтобы перегрызть горло тетерева; вот судорожное, смертное трепыхание и розовые брызги кругом; вот укатанный круг и желтые ворсинки: лиса, насытившись, играла, каталась по снегу.

— Молодая, — заключил Василий Кириллович.

На снегу лежал лисий помет. От него тянулся спокойный ровный след в чащу.

— Теперь давайте закусим — да ко дворам.

Но ребята дружно запротестовали, загалдели — они сыты, не устали, пусть дедушка отдохнет и еще что-нибудь покажет! Василия Кирилловича тронула забота детей.

— Неугомонные, — довольно пробурчал он и, минуту подумав, решительно скомандовал: — Ну, коли так, пошли к болоту!

День погас незаметно. Морозило. Закат горел багровым полымем. В лесу густел сумрак. Суматошно кричала ворона. Предвечерний ветер плыл над кронами деревьев, и они, разбуженные, покачивались с недовольным, глухим ропотом. В темных далях мерещилось загадочное, страшное.

Притихшие ребята плотнее окружили взрослых.

Сквозь переплет заиндевелых голых ветвей блеснула звездочка.

— Захолодает, — посмотрев на небо, прогудел Василий Кириллович и зашагал быстрее.

В широком прогале дороги сразу стало светлее. Детвора ожила, загомонила, делясь необычайными впечатлениями дня. Даже простодушный, все время улыбавшийся шофер удивился.

— Ну и дела! Сколько раз всякие эти следы видал, а вот на, поди ж ты, и невдомек, что все они что-нибудь да обозначают. Вот оно что значит специальность, — глубокомысленно заключил он, обращаясь к леснику.

Ефросинья Дмитриевна, несмотря на предупреждение Сергея, сварила ребятам суп в двух артельных чугунах, которые держала для косцов. Поставила в печку томиться четыре крынки с молоком. «С морозу как славно горяченького похлебать! Не разорят, а сытые домой поедут», — думала она.

Она много раз уже выходила во двор, за ограду, аукала, а Василий с ребятами все не возвращался. Когда же по снегу легли длинные синие тени и макушки сосен окрасились кровавым морозным закатом, Ефросинья Дмитриевна растревожилась и решила идти с Лаской в лес. Но только она сошла, поскрипывая ступеньками, во двор и подумала — не вернуться ли за Сергеевым ружьем, как послышался мягкий рокот мотора, а через минуту в распахнутые ворота вкатила Сережина машина.

Первая, как всегда, выскочила Леночка, обняла прыгающую Ласку, бросилась бабке на шею и, не раздеваясь, побежала в свой живой уголок.

Сергей переобулся в нагретые валенки, заменил пальто овчинным полушубком, взял ружье и крикнул:

— Ленок, хочешь со мной деда встречать?

Леночка, в белой меховой шубке, в белых валенках и белой шапочке — настоящая снегурочка, выскочила во двор.

В темнеющем небе дрожала звезда. Вкусно, смачно хрустел снег под ногами.

— Папка, — шепотом спросила Леночка, — а нас волки не задерут?

— Внучка лесника, дочь охотника никого не должна бояться в лесу, — ответил Сергей.

— Нет, папка, я не боюсь, но только почему-то страшно…

Сергей расхохотался, поднял девчурку на руки, крепко расцеловал и, опустив на дорогу, побежал.

— Догоняй, — крикнул он дочери.

Так, смеясь, они добежали до поворота и, запыхавшись, остановились.

— Ну как? — спросил Сергей.

— Ничего, то есть, ничегошеньки, папка, мне теперь не страшно!

Издалека донеслись суматошные голоса.

— Идут!

— Стой, Ленка, — хитро подмигнул ей Сергей. — Давай спрячемся, посмотрим, как деда ребята тормошат.

Прыгнули с дороги в снег, присели у запорошенного можжевелового куста. Голоса приближались. Перебивая друг друга, все говорили сразу. Время от времени в звонкий детский переклик вплетался густой, низкий, бурчливый голос.

В плотном окружении детворы неторопливо шагали Василий Кириллович, учитель и шофер.

— Руки вверх! — выскочила из-за куста Леночка. Сергею пришлось тоже вылезти.

Ребята, увидав директора, мгновенно притихли. Василий Кириллович нахмурился.

— Ты откуда, стрекоза, явилась? — спросил он Леночку, когда она повисла у него на шее.

Сергей просто ответил:

— Предполагалось собрание, но его отменили. Вот мы и решили к тебе нагрянуть. Ну как, хорошо погулялось?

— Ах, как чудесно! — протягивая ему руку, проговорил Григорий Ефимович. — Думаю, что ребят теперь от Василия Кирилловича не оттянешь!

— Как, ребята, интересно с дедушкой? — обратился Сергей к ребятам, и те искренне, благодарно зашумели:

— Дедушка замечательный!

— Он все знает!

— Мы еще к нему приедем!

— Мы зайца подняли!

По дороге Василий Кириллович негромко рассказал сыну про Алешу. Упомянул про хилую одежонку, про мать, воспитывавшую детей на скудный заработок уборщицы, и строго подытожил:

— Отца его, как Петю, убили!

Словно чувствуя себя виноватым, Сергей сказал отцу:

— Дела ворочаем большие, а вот про таких Алеш забываем, — и осуждающе заключил: — Нехорошо это! Ничем не может быть оправдано! Спасибо, отец, за науку.

Василий Кириллович остановился и подозвал Алешу:

— Нельзя ли тебе, Леша, остаться? Нужен ты мне будешь в лесу. Директор вот напишет матери записку, чтоб не тревожилась. А завтра с ним поедешь.

От неожиданной радости Алеша не знал, как ответить. Моргал пушистыми ресницами и молча улыбался.

— Ну вот, стало быть, и так, — решил Василий Кириллович. — Вот, стало быть, Леночке помощник в живой уголок нашелся.

Этот вечер в жарком доме лесника, как и весь день, навсегда запомнился и детворе и взрослым.

Григорий Ефимович с шофером и детьми отказались от Фросиного ужина.

— Помилуйте, столько хлопот Василию Кирилловичу причинили, да еще кормить такую ораву! — прижимая ладони к сердцу, неловко топчась на месте и страшно конфузясь, отказывался за всех Григорий Ефимович.

— Спасибо, мы не хотим. У нас есть, — вежливо, тоненько проговорила девочка и спряталась за спину подружки.

Фрося ахала, всплескивала руками, стаскивала с ребят шапки, а Василий Кириллович прогудел:

— Коли уж наварила — нечего отказываться, раздевайтесь!

Но ребятишки, предводительствуемые учителем, упорствовали. Из трудного положения неожиданно вывела всех Ирина.

— Вы напрасно, друзья, отказываетесь, — сказала она. — На обед из директорского фонда специально для экскурсий юннатов отпущены средства. Правда, Сережа?

Сергей удивленно посмотрел на нее, но подтвердил:

— Ну, конечно, правда! Мы заранее купили и привезли сюда продукты.

Тогда, свалив в кучу на пол одежду, детвора плотно уселась вокруг стола, и два чугуна мгновенно были опорожнены. Двумя партиями, по очереди, из кружек пили вкусное, закрасневшееся молоко.

8

Если бы несколько лет тому назад старому лесовщику, Василию Кирилловичу Борунову, сказали, что он станет вожаком, другом детворы, а его дом в лесу с русской печью и широкими вдоль стен лавками превратится в место шумных сборищ, он принял бы эти разговоры за шутку. Ведь больше всего в жизни он ценил тишину и покой. А случилось именно так. Дед Василий стал кумиром ребят, а бабушка Ефросинья — самой желанной бабушкой на свете.

Приезжали дети, лесник ходил