Сказано было буднично, спокойно, без всякого желания обидеть; с таким же успехом сын мог сообщить отцу, что у того 44-й размер ноги. И на последующий вопрос: «Ты тоже так считаешь?» – неконфликтно предложил пойти поесть суши.

Короткого разговора с сыном Тим-Тиму хватило, чтобы понять чрезвычайно важную вещь. Он уже давно к ней приблизился, но нужно было какое-то усилие, чтобы шпонка вошла в паз, патрон дослали в патронник, пуговица влезла в тугую петлю, – словом, что-то с чем-то должно было сомкнуться, чтобы наш герой осознал: ему очень хочется снова стать приличным человеком. В мыслях он все чаще улетал в нескладную, невезучую, но такую приятно-чистую и гордую юность. Должно быть, порядочность жила в его генах с рождения, а с генами, как известно, спорить бесполезно.

Тим-Тим считал, что выиграл армрестлинг с жизнью и всем все доказал, но теперь предстояло доказывать заново. И уже не убеждать, а переубеждать, что всегда труднее. Но ничего, он сумеет, и его сын осознает, что у отца можно не только брать деньги, но уважать его и даже, не исключено, любить. Он докажет партнерам и конкурентам, что порядочность в делах может быть прибыльной. Продемонстрирует городу и миру, что грязные мокрые деньги в состоянии накормить голодных и излечить страждущих. Самых первых американских олигархов, которые говорили, что могут отчитаться за любой свой миллион, кроме первого, общество возвысило как великих филантропов, – чем он хуже? Разве что бабла поменьше.

Жаль, что он уже ничего не докажет своим родителям, – они ушли в мир иной, сильно разочаровавшись в сыне и даже не пожелав принять его помощь, на которой он, впрочем, не особо настаивал. Быть может, теперь они одобрят его с небес.

Тут самое время сказать, что до поставленной цели Тим-Тиму еще далеко. Он двигается обдуманно, осторожно, просчитывая последствия каждого шага. Не то чтобы остыл или засомневался, просто избегает ненужного риска. А если совсем уж честно – боится потерять нажитое непосильным трудом. В конце концов, он не разбойник, раздавший награбленное бедному люду и удалившийся в скит замаливать грехи.

Вы должны понять, как трудно Тимуру Тимофеевичу: душу, как лицо на портрете Дориана Грея, разъела порча, да и возраст противится реформам и реконструкциям. Знакомые все чаще спрашивают, как у него со здоровьем, явно подразумевая голову. По правде говоря, у меня есть сомнения, что он доведет начатое до конца, но Тим-Тим упорен и уверяет, что уже прошел точку невозврата.

По известным лишь ему причинам из пушкинских афоризмов Максим превыше других ценил именно этот: «Быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей». Но одно дело думать, а совсем другое – стричь себе эти самые ногти. Занятие это он сызмальства не любил; у старых ножниц вечно не сходились кончики, кусачки рвали заусенцы, пилка оставляла острые уголки, которые потом цепляли одежду. Противнее же всего было, распарив ноги в чугунной ванне, скоблить пятки безопасной бритвой. Как только тупое от рождения лезвие «Балтика» натыкалось на трещинку, вода окрашивалась кровью, будто римский патриций вскрыл себе вены. Пятку приходилось заклеивать пластырем, сквозь который все равно сочилась кровь, пачкая домашние тапки.

Так что еще в возрасте тинейджера Максим клятвенно пообещал себе, что рано или поздно прекратит эту самодеятельность. Выходцу из бедной семьи понадобились годы труда, чтобы сказать: теперь наконец-то могу себе позволить. Урегулирование ногтевого вопроса было перенесено в косметический салон и поручено молодой женщине по имени Лина. По первым же боязливым реакциям визитера – напряженному подрагиванию пальцев, неотрывному наблюдению за тем, что делают с его конечностями, – маникюрша безошибочно определила, что она у него первая. Таких клиентов приручить проще.

У Лины обычно была плотная запись на месяц вперед, но для Максима всегда находилось окошко. Он являлся в салон как на праздник, всегда с улыбкой и коробкой конфет, усаживался, опускал ноги в ванночку с горячей водой и морской солью, укладывал руки на длинную подушечку и закрывал глаза в предвкушении релакса.

Маникюр-педикюр, прошу заметить, при должном мастерстве исполнителя становится процессом вполне интимным. Нежная обработка кутикул, мягкое касание электродрели, снимающей с помощью разных насадок огрубевшую ткань, полировка, шлифовка, впридачу скраб для ног и эфирные масла для рук – все это так чувственно. А в разложенных на столе щипчиках, кусачках и пилочках, во всевозможных маникюрных лопаточках, копьях и скребках мерещится садо-мазо. Венец эротического сеанса – массаж кистей и стоп. Пятьдесят оттенков ногтей, по-другому не скажешь.

Часа через полтора магия заканчивалась, Максим возвращался из нирваны, платил Лине полуторную таксу, и они на пару недель забывали друг о друге. Так прошло, чтоб не соврать, с десяток лет.

Однажды Максим, как с каждым из нас бывало, почувствовал, что его бесит абсолютно все: работа, друзья, женщины, дети, квартира, еда. Сам себе противен, наконец. Нужно срочно сменить картинку. Недельный отпуск в Риме был в самый раз.

Через три дня хандра ушла, но взамен накатила апатия и желание тупо валяться в постели. Огромная двуспальная кровать, старинная, но с комфортным современным матрасом, намекала, что она рассчитана не на одного человека. Максим потер глаза и увидел свои отросшие ногти. Подумал, что пора к Лине, и застыл. Существует редкий вид внезапного притяжения, когда вдруг вспомнишь знакомого человека, с которым никогда ничего не связывало, и спросишь себя изумленно: где ж ты раньше был? Вот же тот, кто тебе нужен!

Максим набрал Лину. Привет, ногти отросли, требуется помощь. Нет, на сей раз не я к вам, а вы ко мне. Куда? В город Рим. Сегодня вечером. Нет, я трезвый, тут раннее утро. При чем тут ваши клиенты? Скажите, что заболели. Высылаю эсэмэской телефон своего турагента, продиктуете данные загранпаспорта, на шестичасовой рейс будет билет. Отбой.

Около часа он ждал, пока Лина перезвонит и скажет, что все это несерьезно, она не готова, придумает какую-нибудь отмазку. Телефон молчал. Максим набрал турагента, тот подтвердил, что Ангелине Васильевне зарезервировано место в экономе. Переоформите на бизнес-класс, сказал Максим. Сердце застучало.

Он завтракал, когда от Лины пришло сообщение: «Встречай». Максим усмехнулся: они всегда были на «вы». Он собирался обдумать линию поведения, но синьорина сама дала ему ключ. Встретив ее в аэропорту «Да Винчи», он немедленно полез целоваться. Она удивленно отстранилась и со значением произнесла: «Такого уговора не было». Попытка обнять ее в такси тоже встретила внятное противодействие. Концепция зависла.

Когда вошли в номер, Лина спросила: «А где я буду спать?» – «Ну, я думал… кровать большая, всем места хватит», – попробовала отшутиться принимающая сторона. «Я полагала, у меня будет собственный номер. Все же я не девочка по вызову». Прозвучало грубо, мастер по ногтям показала когти. «Хорошо, – сказал Максим, борясь с искушением выставить гостью вон, – завтра я сниму номер для тебя… для вас».

Вечером они никуда не ходили, молча поужинали в отеле, поднялись в номер и улеглись по краям кровати. Максим лежал неподвижно, как чурка, а внутри все ходило ходуном. Не девочка по вызову, говоришь? То, что уже не девочка, – это точно, но ведь приехала именно по вызову. Всех бы девочек в Рим вызывали!