— После ночного «прокола» с киоском у кого из местной братвы Куксин может залечь?

— Кроме моей, у Кука нет здесь надежной хаты. Да он наверняка уже смотался отсюда в далекие края… — Синяков жалобно взглянул на Голубева. — Башка трещит — спасу нет. Вячеслав Дмитрич, за искренние показания отпусти под подписку. Гадом стать, никуда из райцентра не слиняю.

Голубев отрицательно крутнул головой:

— Пока не имею таких полномочий. Надо подождать. Если твоя искренность подтвердится, тогда потолкуем со следователем и о подписке.

На оперативное совещание Голубев пришел раньше намеченного Бирюковым часа, однако в прокурорском кабинете уже находился Лимакин. Слава уселся у приставного столика напротив него и, не дожидаясь вопросов, быстро пересказал показания Синякова. Когда он умолк, Лимакин с досадой проговорил:

— Эх, упустили Куксина с Алтыновым.

Голубев развел руками:

— Кто бы мог подумать, что домушник Кук найдет убежище у карманника Синяка? К тому же Синяков последние полгода вел себя тише мышки-норушки. Ни разу не засветился на криминале.

— Об упущенном вздыхать поздно, — сказал Бирюков. — Надо думать о том, куда подозреваемые могут скрыться теперь.

— По-моему, после задержания Синякова оставаться в райцентре они не рискнут и попытаются как можно скорееулизнуть в родной для Алтынова Кузнецк, — тут же высказал предположение Слава.

— Скорее всего, так, — согласился Лимакин. — Если учесть их попыткуобъехать в «жигулях» Люлькина пост ГАИ Таежного по проселочной дороге к Раздольному, рядом с которым проходитКузбасскаятрасса, то им открывался единственный путь, где нет милицейского контроля, — на Кузнецк. Туда, по всей вероятности, Куксин с Алтыновым и стремились. Если бы не кончился бензин, они по окраине райцентра беспрепятственно выехали бы на щебеночное шоссе и без всяких-яких проскочили у Раздольного на трассу. Оттуда до Кузнецка езды — пара пустяков.

— Чтобы не засыпаться у кузнецкого поста ГАИ, друзья наверняка бросили бы угнанную машину и вошли в город своим ходом, — добавил Слава.

— Рассуждения логичные, — сказал Бирюков. — Возникает более сложный вопрос: какой путь выберут подозреваемые на этот раз?

— Вопросик, Антон Игнатьич, заковыристый, — скороговоркой выпалил Голубев. — По моим предположениям, на железнодорожный вокзал они не сунутся. Там милиция линейного отдела по нашей ориентировке бдит. Маршрутные автобусы из райцентра в Кузнецк не ходят. Остается один вариант — попутные машины. К великому огорчению, проконтролировать их, сам знаешь, невозможно.

— Но все возможное в этом отношении сделать надо.

— Патрульная служба не дремлет, да силенки ее, откровенно признаться, жидковаты. Одна машина — на весь район.

Разговор прервала вошедшая в прокурорский кабинет эксперт-криминалист Тимохина. Следом за ней появился запыхавшийся судмедэксперт Медников.

Исследования, проведенные Тимохиной, подтвердили, что у поваленной поперек проселочной дороги березы разворачивались именно «жигули» Олега Люлькина, но ни единого следа его обуви на месте разворота машины не обнаружено. Отпечатавшиеся там следы кроссовок китайского производства принадлежат двум мужчинам «разных весовых категорий». Один из них носит обувь сорокового размера, другой — сорок пятого.

— Это ж наверняка наследили Куксин с Алтыновым! — темпераментно сказал Голубев.

— Возможно, — уклончиво ответила ему Тимохина и продолжила дальше: — При этом мужчина в меньшей обуви управлял машиной, а другой толкал «жигули» прибуксовке.

— В таком же расположении сил они подкатывали машину к бензоколонке, — опять вставил Слава. — Значит, Лен, можно смело предполагать, что угонщики сунули мертвого Олега под березу до того, как стали разворачиваться?

— Это предположение напрашивается само собой.

— Еще, Лена, что тебе удалось установить? — спросил Бирюков.

— Еще, Антон Игнатьевич, прилипшие к обнаруженному в «жигулях» вафельному полотенцу волосинки оказались идентичными с волосами Олега Люлькина.

— Вот этим полотенчиком его и удушили, — хмуро изрек судмедэксперт и протянул Бирюкову свернутые в трубочку листки официального заключения. — Здесь все написано подробно. Для тех, кто не умеет читать, могу вкратце пересказать написанное популярными словами.

— Перескажи, Боря, мы внимательно тебя послушаем.

Медников вздохнул:

— Душить полотенцем — испытанный арестантский способ. Он удобен тем, что на горле у потерпевшего не остается почти никаких заметных следов. Есть лишь одна характерная особенность: сзади, возле затылка, в том месте, где полотенце скручивается жгутом, неизбежно возникает легкий кровоподтек или небольшая ссадинка. Такая примета осталась и у Люлькина. Короче, смерть насильственная. Перестал гражданин Люлькин дышать в среду на прошлой неделе и с той поры пролежал под корневищем рухнувшей березы.

— Исследование на алкоголь что показало?

— Слабую степень опьянения. К смерти Олега это отношения не имеет.

Голубев посмотрел на Лимакина:

— Вот так, Петя. Расследование преступления пойдет по ведомству прокуратуры.

— А ты и обрадовался, — невесело ответил Лимакин.

— Что ж оперу не радоваться, — усмехнулся судмедэксперт. — Это как в анекдоте: «Вы слышали? У Хаима дача сгорела. Казалось бы, что мне? Чужой человек, а все равно приятно»…

На прокурорском столе зазвонил телефон. Бирюков ответил. Разговаривал он всего несколько секунд. Положив трубку, обвел взглядом присутствующих в кабинете и сказал:

— Всей группой срочно выезжаем к винному магазину.

— Чего обмывать будем? — не удержался Борис Медников.

— Какого-то солдата там зарезали.

ЧП произошло в сквере напротив входа в красноперовский магазин «Французские вина и коньяки». Когда оперативная группа приехала на место происшествия, там уже собралась толпа любопытных, без которых обычно не обходятся даже пустяковые уличные события. Большей частью пожилые люди сгрудились у кромки сквера и, переговариваясь, словно на похоронах, тревожно посматривали вдоль узкой аллейки, затененной ветвями густо разросшихся кленов. Из глубины зарослей доносился истерично причитающий женский плач.

Следом за Бирюковым участники опергруппы вошли в аллею и почти тотчас увидели лежавшего навзничь грузного мужчину в камуфляжной форме. Возле него, опустившись на колени, причитала растрепанная, неряшливо одетая женщина. Чуть в стороне стояла тонконогая бледная девица и словно остекленевшими глазами смотрела на женщину.

Голубев сразу узнал «неразлучную троицу»: прозванного Солдатом Солдатычем бывшего прапорщика Несветаева, алкоголичку Капитолину Куксину и ее дочь Эмму. На груди Солдатыча, у сердца, темнело большое кровавое пятно.