Солнце еще не поднялось, а Сади уже возвратился в лагерь итеперь шнырял от палатки к палатке, приглушенно что-то шепча.

– Кто-то приближается, – сообщил он, отогнув пологпалатки Гариона.

Гарион ужом выполз из-под одеял, и рука его автоматическистиснула рукоять Ривского меча. Но он тотчас же опомнился – ведь старыйзолотоискатель предупреждал, что здесь нельзя допускать кровопролития. Неужелиименно это должно было произойти? Но чего ждут от них? Чтобы они соблюли запретили преступили его во имя некоей высшей цели? Но времени раздумывать у него небыло. Сжимая в руке меч, Гарион вынырнул из палатки.

С бесцветного неба струился холодный стальной свет – такчасто бывает перед самым рассветом. Тени еще не появились, а под сеньюразвесистых дубов царила даже не мгла, а некий призрачный неверный полумрак.Гарион двигался стремительно и бесшумно, ноги его сами собой перешагивали грудымертвых дубовых листьев и сломанные ветви, усыпавшие всю землю под древнимиисполинами.

Закет уже стоял на холме с мечом наготове.

– Где они? – даже не прошептал, а выдохнул Гарион.

– Они идут с юга, – еле слышно шепнул Закет.

– Сколько их?

– Трудно сказать.

– Они пытаются подкрасться незамеченными?

– Непохоже... Те, которых мы увидели, легко могли быукрыться за стволами, но они не таясь идут по лесу – вот и все.

Гарион пристально вгляделся в лесную мглу и наконец увиделих. Идущие облачены были в белое – то ли в балахоны, то ли в длинные халаты – идаже не пытались скрываться. Двигались они размеренно и неторопливо, держасьдруг за другом на расстоянии ярдов десяти. И то, как они шли, вдруг явственнонапомнило Гариону уже виденное прежде...

– Только факелов не хватает, – сказал подошедшийсзади Шелк. Маленький человечек говорил в полный голос.

– Тише, ты! – прошипел Закет.

– А с какой стати? Им прекрасно известно, что мыздесь. – Шелк издевательски хохотнул. – Помнишь остров Веркат? –спросил он у Гариона. – Мы с тобою полчаса ползали по мокрой траве заВардом и его людьми, а теперь я совершенно уверен, что они все время знали обэтом! Мы с таким же успехом могли бы просто идти за ними след в след – этотолько избавило бы нас от неудобств.

– О чем ты толкуешь, Хелдар? – хриплым шепотомспросил Закет.

– Просто это одно из тех самых повторяющихся событий, окоторых рассуждал Бельгарат, – ответил Шелк. – Мы с Гарионом ужеоднажды видели точно такую же процессию. – Он горестно вздохнул. –Жизнь становится ужасно скучной – решительно ничего нового непроисходит! – И, возвысив голос, он вдруг закричал: – Эй! Мы здесь! –Маленький драсниец явно обращался непосредственно к облаченным в белое фигурам.

– Ты спятил? – воскликнул Закет.

– Скорее всего нет, но ведь безумцы никогда навернякане знают, безумны ли они, правда? Эти люди – далазийцы, а я сомневаюсь, чтокто-то из далазийцев способен нанести обиду – с самого сотворения мира о такомне слыхивали.

Предводитель странной процессии остановился у подножия холмаи откинул с лица капюшон своей белоснежной одежды.

– Мы поджидали вас, – объявил он. – Наспослала великая прорицательница, чтобы мы проводили вас в Келль.

С утра король Хева Драснийский пребывал в раздражении.Накануне вечером он подслушал разговор матери с посланником короля АнхегаЧерекского, и причиной для раздражения послужила дилемма морально-этическоготолка. Нечего было и думать о том, чтобы покаяться перед матерью в своем грехе,а иначе никак не найти повода обсудить с нею услышанное прежде, чем она самасоблаговолит заговорить об этом. Судя по всему, она вовсе не собиралась делатьэтого, и положение представлялось Хеве совершенно безвыходным.

Следует отметить, что Хева отнюдь не был одним из техмальчиков, что вечно суют нос не в свое дело. И все-таки, как каждый истинныйдрасниец, он обладал национальной чертой характера, которую за неимением болееподходящего термина именуют любопытством. Разумеется, все люди в той или инойстепени обладают этим качеством, но у драснийцев любопытство в крови. Некоторыеполагают, что именно это природное свойство помогло драснийцам стать лучшими вмире шпионами. Другие же придерживаются мнения, что именно потомственныйшпионаж из поколения в поколение оттачивал это качество. Спор этот сроднидебатам о том, что появилось раньше: курица или яйцо – и столь жебессмысленный. Еще мальчишкой Хева частенько таскался хвостиком за одним изпридворных шпиков – тогда и обнаружил он укромный чуланчик, примыкавшийвплотную к восточной стене приемных покоев матери. Мальчик время от временизабирался туда, чтобы быть в курсе событий государственного значения, а такжевсего прочего, что представлялось ему любопытным. Он как-никак был королем иимел полное право все знать, а посему счел не лишним получать информацию и припомощи подслушивания, тем самым избавив мать от хлопотной надобности все емупересказывать.

Последний же услышанный им разговор касался таинственногоисчезновения графа Трелхеймского, его корабля под названием «Морская птица» иеще нескольких персон, включая сына графа Унрака.

Бэрака, графа Трелхеймского, в определенных кругах почиталинеблагонадежным, а многие из тех, кто исчез вместе с ним, были и того хуже.Королей Алории крайне беспокоило то, что Бэрак со своей когортой гуляет насвободе в океане – а в каком именно, про то никому не ведомо. Это сулило массунеприятностей.

Но юного короля Хеву волновали не столько эти призрачныенесчастья, сколько то обстоятельство, что закадычного приятеля Унрака взяли вплавание, а его самого – нет. Хеву терзала обида: королевское достоинствоавтоматически лишало его всякой возможности участвовать в предприятиях, хотя быв малейшей степени сопряженных с опасностью. Все только и делали, чтообеспечивали безопасность и неприкосновенность юного наследника престола, носам Хева отчаянно не желал ни безопасности, ни неприкосновенности. И то, идругое сулило смертную скуку, а Хева был как раз в том возрасте, когда именноскуки больше всего хочется избежать.

Этим зимним утром, облаченный в красное с головы до ног, оншел по мраморным залам дворца в Бокторе. Остановившись перед большим гобеленом,он прикинулся, будто внимательно его изучает, – но, убедившись, что никтоза ним не подсматривает – Драсния как-никак! – юноша скользнул за гобелени очутился в том самом потайном чулане.