Бергетта горела.

Меня поэтому останавливали патрули?

– Мистер Кэвендиш, как вы думаете, почему вашу машину взорвали? Есть ли у вас враги? Возможно ли, что это месть со стороны конкурентов?

Репортеры лезли к нему, как глисты в молодой организм. Генри отмахивался…

Я не знала, что он носит халат. Отстой. Сложно было теперь представить, что этот упырь мне нравился.

Бергетта горела.

Рука Крейдена, обнимающая меня ровно в шесть. Он не отлучался, не мог…

Телевизор я выключила, ощущая собственное пересохшее горло.

«Тебе стало легче?»

Эта смс пришла на мой телефон в девять. Номер незнакомый. Но кому еще он мог принадлежать?

«Как… так?» – настрочила я глупый ответ дрожащими пальцами.

Тишина.

«Стало?»

«Это ведь не ты?» Звук улетевшего вдаль сообщения.

«Я был с тобой. Ты знаешь».

Знаю. В том-то и дело.

Он написал. Эта мысль шла по мне фоновым теплом, она укутывала меня шарфом после внутренней зимы. Значит не «был». Значит «есть».

И стало ли мне легче? Да, черт возьми, стало! Очень! Этот план стоил осуществления, даже если это совпадение – провидение Господне. В чем я сомневалась.

Но, наверное, нельзя об этом в переписке. Кто знает, кто ее читает. И потому не нужно ни деталей, ни имен.

«Удивительно, что это случилось».

Мне хотелось, чтобы он писал еще. И еще.

«Да. Машины иногда… барахлят».

А после тишина.

Вдруг взметнулась мысль, что так красиво Форс, возможно, помахал мне на прощание. Ведь нет? Нужно срочно сохранить в телефоне его номер, нужно запомнить. Но, когда я перешла из смс в контакты, оказалось, что там, где раньше были цифры – нормальный мобильный номер, – теперь стоят нули. Одиннадцать нулей. Все, включая код страны.

Тупняк. Таким взглядом я могла смотреть только на изменчивую виртуальную реальность, которая неожиданно меня предала.

Номера больше не было. И да, я даже попыталась нажать дозвон, надеясь, что это шутка – женский голос сообщил мне, что я «ошиблась при наборе».

Черт… Я потерла лоб.

А после резко, все еще трясущимися руками нажала на иконку вызова мобильного отца.

Нормальные гудки. Раздраженный голос:

– Да, Вилора, я за рулем…

Он не любил отвлекаться во время вождения. На фоне гул двигателей, чей-то клаксон, музыка из радиоприемника.

– Ты ведь не будешь помогать ему покупать новую? – практически выкрикнула я психуя.

– Кому? Что покупать? – раздражения добавилось.

– Кэвендишу! Новую машину…

– Конечно, нет! У него есть зарплата, пусть покупает сам.

И батя отключился.

Вот теперь мне действительно стало легче.

(Jorge Mendez – Cold)

Дневной сон выходил рваным – я постоянно проверяла телефон. Даже в полудреме. Но Форс то ли слился из моей жизни, то ли я требовала слишком многого, ожидая его звонка так рано. Поматросил и бросил? Его взгляд прошлым вечером уверял в обратном, он молчаливо уверял в столь многом…

Я пыталась спать. Иногда у меня выходило. Розовый сатин покрывала на полу; ажурные салфетки на полках – даже во сне я этой комнате не принадлежала.

А после телефон все-таки зазвонил. В пять вечера, как оказалось.

– Послушай, – спрашивал отец взвинчено, – ведь это не ты? Ведь у тебя нет никакой связи со взрывом машины Кэвендиша? Генри только что ушел из моего кабинета, сообщил, что собирается нанять команду частных сыскарей, чтобы расследовать причины взрыва. Утверждал, что кроме тебя зла ему никто желать не мог, врагов не было…

– Меня?! – Я бы не проснулась резче, даже если бы получила булыжником по голове. И сразу же холодные ладони, ненависть в горле. – Мы сколько лет назад с ним расстались?!

– Я ответил ему то же самое. И все же он желает проверить твою причастность…

– Пусть проверяет, – «мразь».

– Ви… – Неприятная тишина. – Ведь мне… не придется стыдиться?

– Когда ты начнешь мне верить?

«Быть за меня, для меня. Против всего мира».

– Вопрос веры тут ни при чем…

«Причем».

– …все-таки я глаза корпорации, и компрометирующий момент мне не нужен…

– Знаешь, я иногда ненавижу тебя.

«Компрометирующий момент, значит. А вовсе не беспокойство за дочь». Как всегда. Голос отца несгибаемый, как ржавый рельс.

– Просто скажи мне, что на тебя он ничего не найдет.

– Пусть постарается.

– Ви!

– Не найдет! – рявкнула я грубо. – Потому что я ее не взрывала!

Правда. И не совсем.

Я была причастна. И неясно, от чего муторнее: от страха быть раскрытой, от недоверия отца, от наглости Кэвендиша?

«Нужно будет взорвать ему еще дом…»

В этом вся я. «Подставьте другую щеку…» – куда там.

Телефон умолк – отец нажал отбой. А в горле прогорклый, тухлый вкус, как будто я только что глотнула воды из болота.

Анна приходила, убиралась тихо, в мою комнату не входила. Оставила на полке холодильника сэндвичи с беконом и жареным яйцом – я сжевала один без аппетита. Похрустела чуть пережженной корочкой. Почему-то уцепилась взглядом за банку с пивом, стоящую в дверце. Достала ее, откупорила щелчком, раздобыла стакан. Пиво в него лила быстрее, чем нужно, и потому пена через край, прямо на скатерть – раздражения добавилось. Глотнула солодовый вкус, пытаясь заглушить горечь – почему батя не может быть просто за меня? По умолчанию, просто потому, что мы – семья. Ведь существует, наверное, реальность, где он забил на корпорацию, где наш дом меньше, но счастливее, где свода правил не существует, где никто не держит личину, где отношения с тем, кто любим, важнее работы…

Много чего, наверное, существует. Только как туда попасть?

С зазвонившим вновь телефоном взметнулась надежда – отец решил извиниться за грубость? «Ви, прости, я был неправ. Даже если ты „при чем“, я буду на твоей стороне. Я всегда на твоей…»

– Алло?

Нужно было посмотреть на экран, прежде чем отвечать, но я была слишком занята пивом.

– Ви?

Итан. Взволнованный, раздраженный, усталый.

И уже не отвертишься, что ты автоответчик. Почему я до сих пор его не настроила?

– Привет.