- Ну я не знаю, - заныла Юля, - мне так сложно что-товыбрать, мне сначала нравится, потом нет.

- Это беда твоего джинсового поколения, - серьезно заявилаШура и повела ее в какой-то дорогущий дамский бутик, - ты влезла в джинсы вдвенадцать лет и до сих пор не можешь из них вылезти.

- Но я уже давно не ношу джинсы. Только дома и на отдыхе, -вяло возразила Юля, наблюдая, как ее дочь уверенно снимает с вешалки сразунесколько брюк и юбок.

- Правильно, мамочка, но для тебя все равно нет одеждыудобней и любимей. Все прочее, не джинсовое, кажется тебе немного с чужогоплеча, и это мешает тебе по-настоящему стильно одеваться. Так, давай-ка примерьвот это, а я попробую подобрать верх.

В примерочной Юле пришлось провести около сорока минут. Шураприносила очередную шмотку, критически оглядывала маму, требовала снять инадеть другую. Наконец были выбраны свободные брюки из легкой шерсти цветакакао с молоком, к ним идеально подошел шоколадный пуловер рыхлой вязки ипредложенный продавщицей с большой скидкой шелковый шейный платок, сочетавшийоба цвета.

- Ну видишь, как мы все классно купили? Ты бы одна ни за чтоне выбрала такие отличные штаны, ты бы даже не нашла их, - заявила Шура, когдаони сели за столик маленького кафетерия на верхнем этаже комплекса.

- Да, конечно, ты умница, - кивнула Юля и закурила. Шураотправилась к стойке выбирать еду. Юля расслабленно откинулась на спинку стулаи подумала, что все хорошо. Шура, конечно, поверила ее красочной болтовне прочиновничью чету. Жизнь возвращается в свою нормальную колею, больше не придетсявстречаться с полковником Райским, врать ребенку. Остается только забытьСергея, забыть совсем и не воображать, как они встретятся просто так, безвсякого формального повода, как она наденет эти новые брюки, новый пуловер, каккрасиво будет развеваться на ветру шелковый шейный платок, как нежно будетсмотреть на нее человек без прошлого и будущего.

- Извините, у вас свободно? - мужской голос прозвучал такблизко и так неожиданно, что Юля вздрогнула. Прямо над ней стоял юноша летдвадцати. В руке у него дымилась чашка кофе.

- Занято, - сказала Юля и огляделась. Вокруг было достаточносвободных столиков.

- Еще раз извините, вы Юлия Николаевна Тихорецкая?

- Да. В чем дело? - Юля более внимательно взглянула намальчика. Он выглядел вполне обычно. Черные, коротко остриженные волосы,аккуратные усики, очки в тонкой оправе. Приятное умное лицо. Мешковатые брюки,потертая кожанка.

- Можно, я сяду? - спросил он и ярко, открыто улыбнулся.

- Сначала скажите, кто вы, - Юля улыбнулась точно так же изадвинула стул, на который нацелился вежливый юноша.

Но он не растерялся, уселся на другой стул, поставил своючашку и, продолжая улыбаться, произнес:

- Еще раз простите, что беспокою вас. Я корреспондентмолодежного музыкального журнала, вот мое удостоверение, - из кармана куртки онвытащил какую-то яркую пластиковую карточку, но Юля даже на нее не взглянула.

- Пожалуйста, пересядьте за соседний столик, - сказала онатак жестко, как могла.

- Нет, ну а почему? Вы хотя бы объясните, почему? - голосего стал немного странным, каким-то тягучим, нищенским, и Юля уловила легкийкавказский акцент.

- Я не желаю с вами разговаривать. Не желаю и все, - оназагасила сигарету, поднялась и увидела Шуру, которая направлялась к ней снагруженным подносом.

- Мам, ты куда?

- За другой столик.- Юля ловко подхватила стакан, готовыйупасть с подноса, и повернулась к юноше. - Если вы не отстанете, я позовуохрану.

- Нет, ну чего такое, а? Я вас разве обидел? Я только хотелспросить, всего пару вопросов задать. Вы делали операцию певице Анжеле, оназвезда, короче, наши читатели интересуются, почему, чисто по-человечески нельзяпоговорить?

Он уже поднялся, забыв свой кофе, пошел прямо на них, и какбудто рассеялась вокруг него дымка, Юля увидела, что лицо совершенно бандитское,на пальцах массивные перстни, очки с простыми стеклами, без всяких диоптрий, ав миндальных восточных глазах ледяная уголовная наглость.

Шура между тем поставила поднос, тихо бросила: "Мам, ясейчас!" - и исчезла в неизвестном направлении.

- Я вам сказала, уйдите! -повторила Юля, отступая назад, кстене.

Но он продолжал надвигаться, уже молча и его непристойныечерные усики шевелила блатная ухмылка. Юле оставалось только беспомощноопуститься на стул. Она чувствовала себя совершенно раздавленной. Онаиспугалась этого сопляка и была самой себе противна. Он смотрел ей прямо вглаза, не моргая, и какое-то совершенно новое, незнакомое чутье вдругподсказало ей, что ни в коем случае нельзя отводить взгляд.

- Вот он!- послышался рядом громкий голос Шуры. - Мама, стобой все в порядке?

За ней маячили двое в черной форме охранников торговогоцентра. Прежде чем юношу сдуло, он успел отчетливо и громко прошептать в лицоЮле:

- Сука!

Охранники поспешили за ним, но он растворился в толпе.

- Вот оно, мамочка, бремя славы, - сказала Шура и приняласьобгрызать куриное крылышко. - Ешь, остынет,--она пододвинула тарелку, - нокакой наглый, это же кошмар! С ним не хотят разговаривать, а он лезет!Интересно, он заранее следил за тобой? Или просто случайно увидел и узнал?

- Как он мог узнать меня? - Юля вытащила сигарету. - Откудаему известно мое имя?

- Ну имя твое гуляет по желтой прессе, так что ничегостранного. Насчет фотографии не знаю. Можно влезть в Интернет и проверить.Честно говоря, после разговора с моими одноклассницами я ждала чего-топодобного. Анжела ведь правда жутко знаменитая и с ней такое приключение, и тыдоктор, который возвращает ей утраченную привлекательность. Заметь, чтопривлекательность утрачена при весьма загадочных обстоятельствах, и всемкажется, что тебе, доктору, она могла бы раскрыть тайну своей трагедии. Если бымы жили на Западе, ты бы потом написала книгу и получила миллион долларов. Тыприкоснулась к миру звезд и сама стала звездой. На тебя кидаются журналисты.Слушай, а что ты так напряглась? Ну дала бы ему интервью. Конечно, онпротивный, на бандитскую шестерку похож, но внешность может быть обманчива.Другое дело, что он наглый...

- Только скальпелем, - еле слышно пробормотала Юля, - илазерным лучом...

- Что?- Шура отложила недогрызенное крылышко, подаласьвперед и так высоко подняла брови, что челка зашевелилась. - Ты бредишь,мамочка? У тебя шок от встречи с желтой прессой?