– Ни за что не поверю, что нельзя преступление раскрыть! – надрывался он. – Глядеть надо, ядреный корен! И помните: человек бывает жаден, тороплив и завистлив! Нет одинаковых людей! Все разные! И все торопятся!..

– Как голые в баню… – шепнул Скворцов, но подполковник услышал.

– Совершенно с вами согласен, товарищ Скворцов, – сказал он. – Как в баню. При этом теряют вещи и оставляют следы. Так что смотрите под ноги… И кверху заглядывайте – может, увидите. Ага… Так… Еще чего накопали?

– У них были договорные отношения с убитым, – сообщил Драница. – Ему вроде как помогли приватизировать квартиру. Подарили телевизор, доплачивали к пенсии…

– Так… – Гаевой оживился. – А сколько их там работает? Трое?… Двое носилки несут, третий – мух отгоняет? Хорошо устроились. И зацепится там не за что… Другую версию давайте! Как это?! Бытовую! Может, пил старичок?! А мы до сих пор не знаем… Как то есть нет, когда бывает сплошь да рядом?! Мне вас, что ли, учить! Дохода у них пока что не было. Это точно. А если был? Проверьте сделки по квартирам за истекший период. Думаю, с того самого момента, как они на свет появились. Дали эти синие.

– Небесные…

– Вот именно. Я и говорю… Знаете притчу о бесплатном сыре?… Так что давайте, действуйте. О каждом результате немедленно мне докладывайте. Благотворительность… Но это же сказки!.. Али-Баба какая-то! Сыр для голодного… И что, есть любители, капитан Драница?

Тот сморщил брови. Упустил момент. А Гнедой не упустил – вот что значит опыт.

– А?! Сколько у них договоров?! Можете мне сказать?!

Подчиненные не могли. Давно стемнело. Хотелось домой.

– Алексей Иваныч…

– Надо точно знать, кто, когда и на каких условиях заключил договор с этой конторой. Как это у них называется? Договор пожизненного содержания с иждивением? На вечные времена?

– На срок жизни, – поправил Скворцов.

– Так что действуйте завтра с утра. На свежую голову. Это дело там! На контроле у начальника УВД. – Гаевой показал пальцем в потолок. – И я на вас надеюсь, товарищи офицеры. Изучайте юридические особенности подобных сделок. Надо посмотреть, что из себя представляет договор. Встречайтесь со специалистами, вникайте. И докладывайте… Параллельно ведите другую версию. Пьянство. Супружеская неверность. Внебрачные дети. Либо, может, старые долги… – Гаевой поднялся из кресла. – Все свободны…

Оперативники приставили стулья на место и вышли.

Стрелки больших часов на стене в кабинете начальника полиции упирались в цифру девять.

Выходя из кабинета, Гаевой вдруг подумал о Решетилове. Лет двадцать назад тот попал на скамью подсудимых за мошенничество – тот еще махинатор был: под обещание оправдательного приговора он сдирал с клиентов приличные бабки… Теперь он прилип к этим Далям. И председатель суда Скрепкина туда же к ним затесалась. Интересная парочка получалась…

Адвокат Решетилов с утра прыгнул в машину и пошел скакать среди луж, распугивая брызгами прохожих. Он всегда был глумлив по отношению к закону. Временами ему казалось, что закон специально придумали как бы с двойным дном. Впрочем, он не был далек от истины. И тем гордился.

Вот и здание ЦГКБ, обнесенное по периметру высоким забором из толстых стальных прутьев. Анатолий Семенович на воротах притормозил. Показал охраннику «фак» – средний палец, повернутый кверху. Шлагбаум судорожно дернулся кверху, и адвокат проехал на территорию. Его здесь знали теперь как облупленного, со всеми перезнакомился. Даже со сторожами, у которых песок из штанин сыплется. Решетилова жизнь научила: не будешь крутиться – тебя самого наденут на вертел и поджарят вместо шашлыка.

Конечно, это дичь. Никто его теперь не поджарит. Адвоката Решетилова многие знают. Даже в других регионах, включая крупные республики и даже столицу.

Повернув за угол здания, он припарковал машину, включил сигнализацию – и метнулся ступенями кверху. Заскочил в контору. Куртка нараспашку. Гноевых и Бачкова оказались на месте.

Решетило поздоровался за руку с Гноевых, брякнулся на диван и раскинул ноги. Возбужден. Лицо черное. Кудри с проседью. Самоуверенный тип сорока с лишним лет. Наверняка из цыган, потому что уж очень походит. И потянулся за сигаретами. Никому нельзя курить в помещении – ему можно. Специально для себя оговорил особые требования, когда договор с Гноевых заключал.

– Тут такое дело, – начал учредитель.

– Сейчас. – Адвокат прилип к зажигалке. Недавнее бухалово не скрыть – лицо припухло от вчерашней попойки. Раскурил сигарету, сразу наполнив помещение дымом, и расправил уши. Говорите, а он будет слушать.

Гноевых принялся по порядку рассказывать.

– Так-так, – иногда вставлял Решетилов, слушая. – Ну, это понятно…

Гноевых закончил. Сообщил все, что знал, и даже приврал, дабы придать сочности и колорита своему рассказу.

– Корыстный мотив, сказали, просвечивается… Лицензию, говорят, отберем…

– Ну, это они мелко плавают пока что. – Адвокат вскинул кривые брови. – Разделение властей для того и существует, чтобы мешать таким вот… Клиент сам плывет в руки – что нам делать прикажешь? Сидеть сложа руки, когда чуть не каждый готов обманываться?…

С ним молча соглашались.

– Изменения в обществе идут необратимые, – продолжал адвокат. – Одни менты с тех пор не изменились… Им бы только вцепиться и держать…

Бачкова мало знала о Решетилове, но этого было для нее достаточно. «Короче, его поперли оттуда, потом посадили, – рассказывали знающие люди об адвокате. – Вот он и злится на ментов теперь… Десять лет отбуцкал за мошенничество…»

Бачкова ушам не верила, но ей популярно объяснили: «Мошенничество, причинившее значительный ущерб потерпевшему, – это от трех до десяти по старому кодексу…» Клиент дом продал, в долги залез, чтобы оправдательного приговора добиться. Адвокат обещал вырвать его из лап правосудия. Он никому не отказывал, действуя по принципу: «Несите бабки – и вам будет счастье». Но подзащитного осудили, он получил на полную катушку, после чего его родня поднялась на дыбы! Дело дошла до прокурора, защитника взяли в оборот, осудили – и в лагерные палаты на долгий срок…

– «Написано пером – не вырубишь топором…» – долбил Решетилов. – А? Как вам? По-старинному звучит, но, извините, по-другому не могу. Договор дороже денег. Никто его не тянул подписывать. А что с ним случилось, так мы за всех не ответчики. Пусть ищут и привлекают. Но если, допустим… – он собирался с мыслями, – пойдет молва, что, мол, так и так, покойники, дескать, у них, так мы тоже кое-чего умеем. Иск вчиним – успокоятся. Предъявим требования о причинении морально вреда, о возмещении убытков. Еще чего-нибудь придумаем. Допустим, не взыщем, но по судам затаскаем. А это, извините меня, не каждому нравится. Впрочем, встречаются иногда субъекты… – он задумался, – как на работу в суды таскаются. Им только дай спектакль посмотреть. Но основной массе это ни к чему. В том числе и полиции. Не плачьте раньше времени, ребята…