– Тогда и допроса не будет.

– Это не допрос, это разговор. Неофициальный. Без протокола. Под протокол Коновалова допрашивали. Знаете такого?

– Понятия не имею, – подавленно буркнул Сухобоков.

– А вы неплохо все продумали, Олег Алексеевич, и людей толковых наняли. Или это была ваша идея поставить квартиру Скоробовой на прослушку?

– Не квартиру.

– Значит, ваша… Хорошо было придумано. Но слишком сложно. Я мог бы дать вам совет на будущее. Чем сложнее операция, тем больше вероятность провала. Чем больше ходов, тем больше ошибок. А с алиби, да-да, с алиби вы хорошо все придумали. Даже не подкопаешься.

– Я больше ничего не скажу.

– Хотел дать вам совет на будущее. Только вот будущего у вас не будет. Убьют вас.

– Что?! – встрепенулся Сухобоков.

– У Веригина длинные руки.

Веригин действительно мог многое, но все же Артем не верил в его могущество. И брал Сухобокова на испуг. Он умел быть очень убедительным, даже сомневаясь в своей правоте. Возможно, Веригин не имел никакого отношения к убийству Кручинина.

– При чем здесь Веригин?

– Коновалов сдал вас. Про Веригина он ничего не знает. А я знаю.

– Что вы знаете?

– Веригин ничего не боится. Ничего. Поэтому он опасен. Прежде всего для вас.

– Не понимаю, о чем вы говорите. – Сухобоков сильно нервничал, голос его дрожал, глаза не знали покоя.

– Зато Веригин прекрасно понимал, что в убийстве Кручинина будут подозревать вас. И тем не менее он разыграл опасную комбинацию с вашим участием. Не побоялся. И убить вас не побоится. Это не трудно.

– Нет?

– Я могу это сделать, – очищенным от эмоций голосом сказал Артем.

Убивать он точно не станет, но Сухобоков об этом не знает. Он-то думает, что в полиции все продажные. Все так думают, но Артем давно уже не принимает народные предрассудки близко к сердцу. И даже играет на этом. Вот и сейчас он повысил ставки.

– Вы?! – Сухобоков смотрел на Малахова дикими от ужаса глазами.

– Если смогу посадить Веригина, то – нет. Если не смогу, то мне ничего не останется, как подчиниться его воле.

– А как вы его посадите?

– Это же он заказал вам Кручинина?

– Нет! – мотнул головой Сухобоков.

– Ну, хорошо…

На приставном столике у Артема стояло три стационарных телефона без наборников. Один для связи с начальником управления, другой напрямую выходил на дежурную часть, а третий стоял без подключения. Но Сухобоков не знал про хитрость с третьим телефоном. Именно эту трубку и снял Артем.

– Майор Малахов, задержанного увести, – сухо сказал он и отключился от несуществующей линии.

– И куда увести? – с вибрацией в голосе спросил Сухобоков.

– В камеру, – с легким удивлением глянул на него Артем.

– В изоляторе?

– В изоляторе.

– И вы меня там убьете?

– Кто вам такое сказал? – коварно усмехнулся Малахов.

– Вы сказали!

– Вы не совсем правильно меня поняли.

– Не совсем?

Малахов снова снял трубку и с недовольством в молчащую пустоту бросил:

– Долго ждать?

– Ну, хорошо, я скажу, – не выдержал напряжения Сухобоков.

– Отбой, – коротко сказал Артем и положил трубку.

– Я был с Ариной, появился Кручинин, мы подрались, он сломал мне нос, – нервно зачастил Сухобоков. – Веригин узнал об этом, спросил, почему я простил Кручинина. Он давил на меня, намекал, что может разорить мой завод…

– Если вы не убьете Кручинина?

– Ну да, намекал… Только намекал. Но это были очень толстые намеки. Я понял, что выхода у меня нет.

– Месть – это блюдо, которое Веригин велел подать горячим?

– Не велел, просто намекнул.

– Но сказал молчать?

– Ну, конечно!

– Значит, это уже не совсем намек.

– Он говорил, что с Кручининым можно разобраться чисто. Я понял, что это шанс. Что Веригин не собирается меня подставлять. Ему нужно было, чтобы подозрение легло на меня, а не на него. Если бы я сделал все чисто, вы бы всего лишь меня подозревали, но… – Сухобоков обреченно махнул рукой и опустил голову на грудь.

– Веригин вам угрожал? Ну, если вы дадите показания против него?

Сухобоков мотнул головой.

– А показания вы дадите, – сказал Малахов.

Сухобоков поднял голову, с тихим ужасом взглянул на него:

– Нет!

– Поздно.

– Не поздно! Я ничего не говорил, вы ничего не записывали… Если вы не записывали, значит, я ничего не говорил…

– Я запомнил. И я все знаю.

– Вы знаете то, что я придумал… И еще вы угрожали мне расправой!

– Вам показалось!

– Я ничего вам не говорил!

– Страшно? – смягчился Малахов.

– Страшно! За семью страшно. Если Веригин разорит завод, Рита, Яна… Страшно подумать… И я не смогу их защитить. Я вам категорически заявляю, что Веригин ни в чем не виноват! Это я! Это все я! – Сухобоков не топнул ногой, но с силой вжал ее в пол.

Малахов качнул головой. Не сдаст он Веригина под протокол, а если что – при первом же удобном случае откажется от своих показаний.

«В пятьдесят лет жизнь только начинается». Возможно, в этом что-то есть. Дети выросли, внуков привозят только на выходные, в будние дни совсем не обязательно рано вставать, спешить на службу, спи, валяйся на диване, смотри телевизор, копайся в интернете. Но все равно фраза про пятьдесят лет звучала, как «смерть – это только начало». Красиво, но уныло. И Евгений Савельевич это понимал.

Его поздравляли с началом новой жизни, он улыбался, согласно кивал. А в глазах – тоска. Глядя на него, Малахов поймал себя на мысли, что лучше умереть в жестокой схватке с преступниками, чем дожить до пенсии.

Он тоже толкнул речь, вспоминая, как начинал службу под началом Боброва, говорил много хорошего, благодарил. Но не поздравлял. И еще он обещал продолжать дело Боброва, давая понять, что готов занять его место. Именно на этих словах он встретился глазами с начальником муниципального управления МВД, заместителем которого собирался стать в самое ближайшее время. Но полковник Спиридонов почему-то отвел взгляд в сторону.

А потом прозвучал гром среди ясного неба. В актовый зал вошел энергичный, подтянутый мужчина лет тридцати двух. Отличная выправка, молодцеватый взгляд, идеально выглаженная форма, на плечах майорские погоны. Спиридонов смотрел на него так, как должен был смотреть на Малахова, когда тот намекал на свою новую должность.