о набегах саранчи, гражданских войнах или восстановлении набережных. Не было даже зернохранилища. Дороги были заполнены бездомными людьми, переходящими с места на место, процветали болезни. Повсюду лежали тела.

Политика Империи была такой ужасной не только последний год или два. Император Джарго был самовлюблённым человеком, который ставил свои интересы выше интересов своих людей.

Борьба же за преемственность разрушила политику империи окончательно, и Рейлин была той, кто поспособствовала этому.

Рейлин думала, что когда Люциус станет императором, то он сможет восстановить Империю. У империи была надежда на святую Агнес, в то время когда она была императрицей. И даже после её смерти. Рейлин принимала многочисленные попытки что-то изменить, чтобы показать каким император может быть правителем, как он старается для империи. Но теперь, кажется, императорская семья забросила всё.

Рейлин уже поняла, что Виттор пытался сказать ей. Вместо того, чтобы осудить её, как это сделала Лизия, он хотел показать ей последствия её действий.

— Ираида мертва. Я слышал, что она в последнее время, все больше, ругалась с Люциусом на тему его обращения с женщинами, — сообщил герцог, когда они прибыли в деревню Повстанцев на другой стороне северного хребта.

Рейлин была слишком измотана, чтобы удивляться этой новости.

В деревне Повстанцев оставались только тени, отброшенные тысячами деревянных крестов.

Эта деревня в действительности не принадлежала повстанцам. Это было место, куда бежали люди из Келкэшских земель, когда император Джерго убил родителей Виттора, обвиняя их в измене. Позже правда всплыла наружу, Империя признала ошибку. И розыск бежавших людей был отменён.

И все же, они не покинули деревню, продолжая жить бок о бок в доверии и взаимопомощи. Агнес была из этой деревни, родители Лизии так же скрывались здесь.

Виттор, у которого не было других родственников, нашёл утешение у жителей этой деревни. И Рейлин знала это.

Это было ужасно, то что было перед глазами маркизы. Она только сейчас узнала о том, что здесь были возведены могилы.

«Виттор сделал все эти могилы сам? Привёл ли он меня сюда, чтобы заставить задуматься?» — подумала она.

После затянувшегося молчания, когда они стояли на холме и смотрели на деревню, герцог и маркиза вернулись в военный лагерь.

Маркизу отнесли в туже палатку, что и до этого. В ней стоял не высокий топчан, который служил кроватью, стул с высокой спинкой, чтобы можно было откинуть на неё голову и стол покрытый жесткой тканью, за которым они с герцогом не так давно пили чай. И почему пока её усаживали на стул, Рейлин вспомнила это.

— Я не думаю, что вы когда-нибудь допускали мысль о том, что Люциус закончит таким вот образом, — сказал герцог, как бы продолжая их разговор, войдя в палатку, без особых церемоний.

«…»

— Я знаю, что он был очень плохим и извращённым. Я бы начал бороться за трон, но был уверен, что моё поражение приведёт к ещё большим смертям. Мне нужна уверенность в победе. Если впустую пожертвую своей жизнью и жизнями других рыцарей, кто тогда поможет людям вокруг? Кто, даст им надежду? — задавался вопросами Великий герцог.

Но Рейлин беспокоилась о другом.

«Почему он не спрашивает об Агнес? Почему он не спрашивает о святой, что пыталась защитить его любой ценой? Ираида была убита из-за того, что противилась тому, что её сын творил с женщинами. Так что Виттор должен был знать, как Люциус обходится с ними, а, соответственно, поступал и с Агнес. Было бы логично, если бы он обвинил Рейлин в том, что она забрала её от него и заставила выйти замуж за Люциуса. Но он не сделал этого.»

Его лицо было похоже на ожесточённое лицо статуи. — Но, конечно же, я не ожидал подобной тирании. Какого чёрта он делает? Сейчас наша империя принадлежит ему. Разве у него нет желания спасать и защищать свой народ, делать свою империю лучше?

В любом случае Рейлин не могла ответить. Она посмотрела вниз. Ей действительно захотелось разобраться и понять, почему Люциус так поступал?

— Разработаем план?

От этих слов Виттора она удивлённо подняла голову.

— Мы должны свергнуть Люциуса, но разница в силе слишком большая. Я и мои подчинённые разбираемся только в военных делах, нам не по силам сократить этот разрыв, — продолжил герцог. Рейлин уставилась на него.

Лицо Виттора, что напоминало каменную статую, внезапно озарилось. Он не повышал голоса, но говорил эмоционально и воодушевленно:

— Я знаю, что вы очень умная женщина.

«…»

— Вы не знали, какую сторону выбрать, но, думаю, вы были слишком привязаны к своей семье. Вы делали много ужасных вещей, но я знаю, что все они были ради Люциуса.

«…»

— Единственный человек, который может переломить ситуацию, это вы, маркиза Дорсет. Мне нужна ваша помощь, — подытожил Виттор и склонил голову.

Но думая, что этого будет недостаточно, он опустился на колени, положил руки на пол и согнулся в спине до того момента, пока его лоб практически не коснулся земли.

Рейлин была поражена.

Виттор поднял голову. Его чёрные глаза напоминали горящие угли.

— Вы больше не привязаны к Люциусу и семье. И сейчас, когда вы смотрите на империю, разве вам не жаль, что она превратилась в руины?

«…»

— Я знаю, вы всего лишь заговорщица, выполняющая приказы, а не дьявол во плоти. Вы — нет, но Люциус — да. Разве вы никогда не думали сделать что-нибудь хорошее с той силой, что имели?»

Рейлин покачала головой.

Она думала, что не имеет права сожалеть о том, что делала. Люди были правы. Если ведьма, что заключила контракт с дьяволом, все же существовала, то это была она.

И даже, если бы она передумала, у неё все ещё не было возможности говорить, писать и ходить. Она даже не могла ясно размышлять с этим, не принадлежащим ей, телом.

— Маркиза Дорсет, вы все ещё обладаете великолепным умом. Есть лекарство от того яда, что вам дали. Да, на исцеление потребуется много месяцев и, скорее всего, вы уже не будете прежней. Но можно научиться писать с помощью другого человека, например, указывая ему на слова. Пока вы живы, вы способны достигнуть всего, чего желаете, если продолжите сохранять решимость. Вы нужны мне, — закончил герцог, глядя ей в глаза.

Рейлин смотрела на него некоторое время, её зрение затуманилось.

Это было забавно.

Она никогда не слышала от Люциуса, человека, которому она посвятила свою жизнь, что он нуждается в ней.

Знала ли она Виттора? Как врага, она знала его куда лучше, чем кто-нибудь другой. Да, они враги и ярость