Джо Гулд был исключением из правила, принятого в так называемом цивилизованном обществе: он отказался жить так, как ему было предписано. За десять лет до появления поколения битников в Соединенных Штатах уже существовал блаженный нищий, который читал стихи, питался алкоголем и пил кетчуп.

Репортаж Джозефа Митчелла интересен во многих отношениях. В результате весьма своеобразного расследования Митчелл начинает сомневаться в себе самом, а фигура Джо Гулда постепенно обретает величие Командора. Открытие, которое делает автор, лишает его покоя: творчество этого художника существовало не на бумаге, а исключительно в его голове.

Джо Гулду больше нравилось разговаривать с чайками, чем с людьми, и, не будь Джозефа Митчелла, никто никогда не узнал бы, что такой поэт вообще существовал. Митчелл берет на себя роль хранителя наследия Гулда. Из мифотворца он творит собственный миф, обращает автора в персонаж — последний символ человеческой свободы, Диогена нью-йоркских баров, «Сэмюэла Пипса из Бауэри»[34] (мы бы, наверное, определили его как смесь Альбера Коссери, Агиги Муны, Алена Вейла[35]. Но, исполняя свою миссию, он нарушает волю своего кумира — точно так же поступил Макс Брод, отказавшийся сжечь рукописи своего друга Кафки. Разве подлинная писательская честь состоит в том, чтобы ничего не писать? Да, желание оставить в истории свой след отдает невыносимым тщеславием. А как насчет желания оставить чужой след? Все это выглядит достаточно запутанным, но, к счастью, книга, в отличие от меня, не так косноязычна.

Поведав нам эту историю, Джозеф Митчелл до самой своей смерти больше ничего не публиковал. Как Джером Дэвид Сэлинджер или Артюр Рембо. Решение, представляющееся нам нелепым, — но разве не нелеп человеческий удел? Все напрасно, и только чайки наделены способностью понимать (потому-то они все время хохочут). Таков метафизический месседж, посылаемый нам Джо Гулдом.

//- Биография Джозефа Митчелла — //

Поначалу ничто не предвещало, что Джозеф Митчелл станет биографом Джо Гулда. Он родился в 1908 году в Северной Каролине, в 1930-х годах перебрался на Манхэттен и вполне мог бы блистать в «Алгонкине» в компании со Скоттом Фицджеральдом и Дороти Паркер. Вместо этого он предпочел заняться созданием портретной галереи алкашей, нищих, неудачников и прочих лузеров. Митчелл 30 лет работал репортером в престижном «The New Yorker» и умер в 1996 году. Его культовая книга «Тайна Джо Гулда» была экранизирована Стэнли Туччи; главные роли сыграли Иэн Холм и Сьюзен Сарандон. Получилось, в общем, неплохо, только я так и не понял, существовал ли на самом деле Джо Гулд или все это — колоссальный розыгрыш, по сравнению с которым Эмиль Ажар[36] — лицо, заслуживающее самого глубокого доверия.

В лице Кутзее шведское жюри увенчало славой писателя доступного, честолюбивого, но не мутного, одаренного, но не напыщенного. Лучший способ открыть для себя творчество этого уроженца Южно-Африканской Республики с донкихотовской бородкой — прочитать его шедевр «Бесчестье», опубликованный в 1999 году. Это короткий роман (250 страниц), который проглатывается часа за два и повествует об одном преподавателе, по четвергам балующемся со шлюхами. «Он раздвигал ей руки и ноги, целовал ее грудь; они занимались любовью». Согласитесь, не многие лауреаты Нобелевской премии пишут столь же доходчиво. «Его существование сводилось к лихорадочному поиску возможностей с кем-нибудь переспать. У него были романы с женами коллег по работе, он кадрил туристок в барах на набережной или в Итальянском клубе, он трахался с проститутками». Начало «Бесчестья» напоминает тексты Уэльбека. Но очень скоро роман сворачивает с этого пути и устремляется куда-то в сторону Дэвида Лоджа[37]: одна из студенток (не шлюха, а другая) обвинит преподавателя в сексуальных домогательствах. Ему придется бежать в деревню, где живет его дочь-лесбиянка и где он столкнется с новой формой опалы — нелюбовью к белому в стране чернокожих. Тут уже недалеко до Рота или Кундеры (книга вполне могла бы выйти под названием «Людское клеймо» или «Неведение»). Не исключаю, что присуждение Кутзее Нобелевской премии было ловким трюком, позволившим жюри воздать должное Роту и Кундере, в то же время продолжая высокомерно не замечать ни того ни другого. Шведы — известные плуты.

Больше всего в «Бесчестье» поражает лаконизм. Так много событий, и так мало слов! Кутзее исследует забавные микрособытия в жизни героя, показывая, как он стар и одинок. Внимательно читая Кутзее, ловишь себя на мысли, что по сравнению с ним прочие писатели выглядят до неприличия громоздкими. Складывается впечатление, будто этот преподаватель литературы дал себе клятву не использовать ни одного лишнего слова. Например: «Он любил тишину, к концу дня воцарявшуюся в читальном зале, и любил возвращаться домой пешком: прохлада, сырость и влажно блестящий асфальт». Что тут добавить? Все сказано. Этот «влажно блестящий асфальт» вместил в себя все дождливые вечера мира.

Еще одна фишка, наверняка пленившая сердца Нобелевского комитета, — это определенное авторское эстетство в стиле хиппи: его персонажи слушают сонаты Скарлатти, читают стихи Вудворта, посылают друг другу красные гвоздики… Короче говоря, здесь вам не тут. Подкатываясь к ученице с непристойным предложением, учитель НЕПОДРАЖАЕМ:

«Ты должна со мной переспать.

— С какой стати?

— С такой, что красота женщины не принадлежит только ей. Это своего рода дар, часть ее вклада в мировую гармонию. Она обязана делиться им с другими».

Гениальный охмуреж старого развратника! Напоминает Сидни Поллака в фильме Вуди Аллена. Роман Кутзее создает у читателя иллюзию принадлежности к особой касте — касте интеллектуалов, которым плевать на политкорректность. Великим может считаться только тот писатель, который предлагает вам реально действенную методику охмурения девушек. Метод Кутзее был нами опробован на репрезентативной выборке студенток из стран Западной Европы. Эффективность составила 76 процентов. Я же вам говорил, это научная книга.

//- Биография Дж. М. Кутзее — //