Я попытался найти фокус, используя свою ладонь как температурный датчик, и был шокирован. При правильном соблюдении геометрии — точная ориентация спайки кристаллов, выверенные фокусные расстояния — невидимое пятно света обжигало кожу, хотя эффект длился не более полсекунды. Это же какую энергию накапливает крохотный излом в кристаллической решетке, если я, еще капельку, и буду способен поджигать бумагу! Кажется, я начинал понимать, чем питалась неведомая мне местная магия — Скелле!

Кажется, впервые за все время пребывания здесь моя жизнь изменилась по смыслу. Впервые я не просто брел по течению событий, исследовал окружающее, адаптировался к существующему, а получал инструмент для того, чтобы самому влиять на это. Медленно уходило чувство беспомощности, и хотя я по-прежнему мало на что был способен, я наконец знал, что мне делать дальше.

Вместе с тем кое-какие соображения меня смущали. Вся планета — это огромная совокупность дефектов кристаллов, которые ее слагают. И она движется, в том числе непрерывно вращается вокруг своей оси. Выделение энергии при такого рода процессе в планетарном масштабе было бы катастрофическим или, во всяком случае, явно проявляло бы себя. Ничего подобного я не наблюдал да и не слышал в рассказах аборигенов. Мне казалось, что я еще что-то упустил. Поэтому я продолжил свои эксперименты.

Если площадка спайки кристаллов излучает, если это вообще излучение, то оно должно, что называется, светить во все стороны. Я стал изменять положение линзы относительно кристалла и неожиданно обнаружил, что условно называемое теплое пятно было расположено только с одной стороны от плоскости спайки. При любом другом положении линзы она не работала. Максимальный эффект проявлялся при положении линзы на оси, перпендикулярной плоскости спайки. При отклонении от этого положения он быстро слабел и исчезал. Расставив все четыре линзы по окружности вокруг кристалликов, я крутил их и так, и эдак, когда неожиданно я заметил лужицу на столе рядом с линзой, которая была установлена на противоположной стороне от той, которую я назвал теплой. Крыша, что ли, протекает? Но дождь кончился еще до обеда, да и крыша не текла под дождем. Откуда вода? Вытирая воду, я прикоснулся к подоконнику и отдернул руку. Подоконник был холодным как лед, и это с него натек конденсат влаги на стол. Ничего не понимаю! Если инфракрасное излучение — вполне понятный феномен в нашем мире, то какое такое излучение отнимает энергию, в данном случае тепло, а не несет ее? Я, конечно, слышал, что для охлаждения вещества до экстремальных значений применяют лазерную накачку, эксплуатируя какой-то квантовый эффект, но мои познания в физике на этом заканчивались. «Википедии», как назло, под рукой не было.

Очень быстро я выяснил, что кристалл генерировал не только теплое пятно, но и холодное на противоположной стороне. Закон сохранения энергии таким образом соблюдался, но с классическим представлением о неведомом излучении пришлось расстаться. Да и бог с ним! Буду исходить из наблюдаемого эксперимента. На то, чтобы все правильно объяснить, я уверен, понадобились бы годы работы ученого люда. Я же не ученый — я инженер. Если я вижу явление, я его использую, даже когда не понимаю, как оно работает. В этот раз я просидел до глубокой ночи. При свете открытой конфорки передо мной на столе стоял мой первый магический агрегат. На рейке, которая служила основанием всей конструкции, были установлены с двух сторон линзы, между которыми подвешен кристалл на гвозде. На концах рейки в фокусе линз я установил две алюминиевых ложки, а на гвоздь приделал вертушку, склеенную из местного аналога бумаги. При вращении вертушки одна ложка нагревалась довольно сильно, другая при этом остывала до такой степени, что на ней садился конденсат. Я планировал установить эту штуковину в дыре, которая служила вентиляцией в моем импровизированном сортире. По причине прохладной погоды горячую ложку я собирался оставить внутри, ну а холодную бы установил снаружи. Сил, правда, на это уже не оставалось, и я лег спать, оставив агрегат ждать своего часа. Засыпая, я мечтал о крупных правильных друзах из кристаллов кварца, которые я видел на картинках в книжках моего родного мира.

Несколько дней после этого я провел довольно однообразно. Днем работал, потом мчался домой, изредка забегая на рынок, и после хлопот по домашнему хозяйству засиживался допоздна, совершенствуя свое изобретение. Последнее исправно вертело лопастями, безуспешно пытаясь нагреть сортир и остудить вселенную. Я же на последние деньги обзавелся нехитрым набором инструмента, который позволил мне привести конструкцию в более или менее работоспособное состояние. До возвращения ювелира, у которого я надеялся разжиться советом, а может, и каким-нибудь кристаллом покрупнее, я пытался собрать из кристаллов соли ядро покрупнее для установки. В результате я, хотя и добился некоторого усиления эффекта, столкнулся с ненадежностью соли как сырья. С большим трудом склеенные с помощью клея, купленного у кожевенника, кристаллы держаться друг друга не желали. Под воздействием влаги они с легкостью крошились или просто отклеивались от основы. Куда этот ювелир свалил так не вовремя?

Однажды, когда я ворочал огромные пыльные мешки с древесным углем, мне пришла в голову мысль: ювелир в городе был, а вот ювелирных изделий я никогда не видел. Сразу же захотелось проверить, что бы это могло значить.

Закончив работу, я стоял рядом со зданием биржи и боролся с двумя желаниями. С одной стороны, после возни с углем я был похож на профессионального трубочиста, с той только разницей, что моя одежда первоначально была светлой. С другой стороны, идти прямо в мойку означало потерять кучу времени, так как мойка находилась в другой стороне от рынка и там, кроме прочего, я неизбежно столкнулся бы с товарищами по опасному ремеслу, которые уже сообщили, что будут ждать меня с нетерпением. Их нетерпение было понятно, и я намеренно задерживался, так как надеялся, что они надерутся раствора орешка до невменяемого состояния и я смогу спокойно помыться. В конце концов, привычка к гигиене победила.

Мойка была именно мойкой. Не могу назвать баней место, где нет парилки. По своей планировке она напоминала гостиницу, где мы останавливались, когда я впервые попал в город. Две угловые башни служили мойками, в то время как в двух других располагались прачечная, таверна и хозяйственные помещения. Работящий люд, помывшись, рассиживался, обернутый в огромные полотенца, на галереях вокруг внутреннего двора и глушил разбодяженный раствор орешка, пока их одежда стиралась в прачечной и сушилась в огромной печи.

Я разделся, сдал сумку в камеру хранения, а одежду — в стирку, и отправился в горячий душ. Опять моросил мелкий дождик, и, проходя по двору, я частично помылся, еще не дойдя до места. Недалеко от входа в башню резвилась веселая поддатая компания. Заметив меня, они загалдели и заорали, призывая не тратить время на помывку — все равно само отвалится, — а присоединяться к попойке. Я им был нужен для оправдания ее смысла, ведь надо же было отметить мое появление, мою помывку и заодно позубоскалить над моим холостяцким статусом. Все мои товарищи по складскому бизнесу числились приемными мужьями, находя такое положение очень удобным и естественным, искренне недоумевая, почему я до сих пор не устроился под крыло какой-нибудь местной хозяйки. Все это вызывало поток уже привычных шуток, от которых я до поры отделывался ссылками на мои ганнерские причуды. Выпив для поддержания обычая свою порцию, которая, как я уже говорил, на меня действовала как чашка хорошего кофе, и отговорившись чесоткой от пыли, я прорвался в душ. Здесь я выдохнул и спокойно занялся своим делом — в местной культуре общаться в душе считалось верхом неприличия. Я заметил, как навстречу мне вышел молодой слуга или помощник Фуртаха, и решил, что все удачно складывается. Помывшись и взяв из стопки горячее сухое полотенце, я выглянул из башни. Мои друзья уже перевалили через состояние веселья, и я мог надеяться ускользнуть незамеченным. Помощник ювелира сидел один на противоположной галере и пил что-то безобидное. Я направился к нему.