Проснулся рано. Допив воду и оправившись, я уселся на тюфяк и уставился в пустой кусочек светло-серого неба, видимого в окошко.

Глаза привыкли к слабому свету, и я видел, что нахожусь в одной из двух камер, или клеток, которые были отделены от коридора с окном толстой железной решеткой. В соседней клетке никого не было, и я мог наслаждаться определенной долей избранности. Кроме того, стало понятно, что помещение довольно чистое. Полы были крашеным аналогом местного бетона. Похоже, и стены были из того же материала. Вони из отверстия почти не было, и я подумал, что, видимо, здесь гости бывают не часто.

Когда совсем рассвело, за мной пришли.

Никто не задумывался о механизме возникновения боли? Сложный процесс начинается на периферии нашей нервной системы, на поверхности болевых рецепторов и носит химический характер. Первоначально рецепторы реагируют на некоторые химические вещества, обильно поступающие в ткани организма при разрушении определенных клеток. Именно по этой причине, когда древние заплечных дел мастера ставили своей целью причинить боль, они, так или иначе, должны были, что называется, «попортить шкурку» своим подопечным. Но боль, та боль, что доставляет нам страдания, рождается не там, не на далеких отростках особых нервных клеток, она рождается уже внутри черепа в структурах головного мозга, отвечающих за распознавание, регуляцию и реакцию на сигналы далекой периферии. Местная скелле, женщина-маг, не пачкалась в крови и неприятных выделениях пытаемого. Она, по-видимому, сразу же обращалась к спинному мозгу — передаточной цепи между рецепторами боли и головным мозгом. Демонстрируя высокое мастерство, она могла вызывать ощущение сильнейшей боли в любой части тела или, наплевав на тонкости, заставить корчиться вас от невыносимых страданий целиком — от зубов и глаз до суставов и мышц. Впрочем, нельзя было отказать ей и в определенном изяществе, так как она не допускала того, чтобы я отключился, потеряв сознание. Она никогда не убирала боль совсем. Однажды, когда ее отвлекли и она прекратила пытку, я почувствовал себя в раю, испытал истинное непередаваемое блаженство от внезапного избавления. Больше она такого не допускала. Доведя меня до грани, она ослабляла боль ровно настолько, чтобы я, задыхаясь от слез и спазмов, судорожно глотая воздух, мог слышать ее вопросы.

— Кто тебя научил? Расскажи нам о маге, и я оставлю тебя в покое.

Ну что я мог ей ответить? На столе у стены в помещении, куда меня привели, стоял мой агрегат, моя недавняя гордость, лежали линзы и призмы из моего тайника в сарайчике, а также нехитрый инструмент, собранный мной за эти дни. Я уже рассказал все, что знал, о его работе и о том, как я его собирал, но почему-то скелле расценила это как наглую ложь. Ее мало что интересовало — мое происхождение, мои идеи, чем я занимался в городе — все это было не важно. Ей нужен был маг! Тот, который рассказал мне, что делать, тот, который соорудил эту омерзительную штукенцию. Примитивная конструкция явно, по ее мнению, свидетельствовала о том, что та, кто меня научил, не была истинной Скелле — прошедшей интернат, магическую школу, университет. Такой бредовый примитивизм, как она отозвалась о моем устройстве, свидетельствовал о дикой магичке — необученной, тупой, много возомнившей о себе. Тот факт, что у меня не было женщины, также свидетельствовал о том, что я связался с какой-то дикаркой. Мой статус изгнанника из далекого края никого не интересовал. Местная скелле была уверена, что дикая — в городе.

От непрекращающейся пытки я готов был рассказать о чем угодно, но это ее не интересовало. Сознание опустело, в нем осталась только одна мечта — избавиться от боли. Внезапно меня выгнуло дугой, и я, задыхаясь, рухнул на спину — боль прекратилась. В эти самые счастливые минуты моей жизни я мечтал только об одном — чтобы это не кончалось. Тем не менее сквозь слезы и боль в мышцах, такую приятную и ласковую, я слышал разговор.

— Эта сучка уже в городе?! Ты же сказал, что она будет только завтра! Черт, сестры еще не приехали, — послышались шаги.

— Этого куда? — грубый мужской голос.

— Брось обратно. Что-то у этого муна с головой — еще никто столько не вытерпел, все говорили. А этот молчит, как будто и правда сам эту хрень сделал. Сейчас важнее эта заносчивая тварь! Приберись тут.

Хлопнула дверь. Кто-то подошел ко мне и грубо пнул. Сквозь слезы я видел тень человека, стоящего надо мной.

— Вставай давай! Бери ведро и тряпку, и чтобы через пять минут все было чисто, или будешь языком вылизывать, когда скелле вернется.

Я проморгался, сел. Незнакомый мне охранник в жилете и при дубинке отошел к двери и встал там, скрестив руки. Оказывается, не все так просто. Все тело болело! Болели мышцы, ныли зубы, челюсти, мелко тряслись руки. Я сидел с мокрыми штанами в небольшой луже. Шатаясь, с трудом поднялся. Рядом стояло ведро с водой и тряпкой, но наклониться к ним, казалось, уже было нереально. Я замер, трясясь всем телом, пытаясь немного прийти в себя. Охранник не подгонял — видимо, по опыту знал, что можно ждать от пациента. Зря вставал — только силы потратил. Я вернулся на четвереньки и кое-как справился с уборкой. Оставаясь на четвереньках, взглянул на охранника — тот равнодушно потянулся и приказал:

— Ведро вынесешь во двор, тряпку повесь сушиться там же, постирай штаны. Времени тебе пять минут. Успеешь — получишь обед.

Он открыл дверь, у которой стоял, и вышел. Я следом. За дверью обнаружился небольшой двор с колодцем и высокими стенами вокруг. По нависавшей над городом скале я сообразил, где это. Этот район я обходил раньше стороной, так как ничего интересного там для меня не было. Вот, теперь исследую. Быстро сделав свои дела, я немного пришел в себя и, сопровождаемый охранником, вернулся в свою клетку.

Три дня спустя я сидел там-же, уже вполне восстановившийся физически, но в крайне подавленном состоянии. Как обычно, утром явился тот же охранник, принеся воду и лепешки. Задвинув их за мою решетку, он почему-то не ушел и стоял, рассматривая меня как какое-то животное в зоопарке.

Воспользовавшись этим я спросил:

— Долго мне тут еще сидеть? Может, мне кто-нибудь что-нибудь скажет?

— Тебя что-то не устраивает? Наслаждался бы жизнью, пока есть возможность. Когда о тебе вспомнят, припомнишь мои слова.

— Но что я сделал?! Я же не маг! Меня же проверяли!

— Ну, то, что ты не скелле, это я и без проверок вижу. Но магией-то ты занимался, а значит, нарушил закон.

— Какой закон? Ведь смерти подлежат только дикие маги! Как я мог что-то нарушить, если даже вы видите, что я не маг?

— Какая разница, маг, не маг? Думаешь, чем опасен дикий для людей? Тем, что его не выявили в детстве?! Глупости! Он опасен, например, тем, что может убить человека, не прикоснувшись к нему! И никто ничего доказать не сможет! Вот, положим, умер человек — были рядом маги? Нет? Значит, естественные причины.

— Так, а если человека убьет другой человек, не маг, но с помощью какого-нибудь амулета, там, или оружия магического? Или не магического? Это же то же самое? — я почувствовал, что попадаю в ловушку.