Малахов неожиданно подхватывает меня на руки и направляется в сторону моей спальни, продолжая покрывать мое лицо поцелуями.

— Я сейчас, — хриплым шепотом обещает мне он, нежно опуская меня на постель.

«А он захвачен всерьез», — пронеслась в голове мысль. «Сама виновата, ты все сделала для этого», — ядовито ответил внутренний голос моей совести.

— Иди… Я буду ждать… — задыхаясь от возбуждения, слабо пытаюсь освободиться от все более жарких объятий.

Через пять минут Владимир вернулся, и больше я уже не пыталась сопротивляться…

* * *

…Я проснулась от шума дождя. Поискала часы и обнаружила, что уже полседьмого утра. Володя ушел к себе ночью, после того как мы удовлетворили все наши желания. Я надела трусики, сделала несколько гимнастических упражнений и почувствовала себя вполне сносно. За окном вовсю лил дождь. Я отправилась в ванную, заодно потихоньку заглянув в комнату Федора Петровича. Тот проявлял признаки пробуждения: кряхтел и полусонно потягивался. «Интересно, как он отреагирует, узнав, что Шурупа вчера убили? — подумала я, вставая под ласковые теплые струи душа. — Надо обязательно узнать у администратора, зачем вчера приходили те двое». В случайные совпадения я перестала уже верить давно. «А не заслать ли мне к администратору Малахова? — пришла на ум неожиданная мысль. — Пусть и он свой хлеб отрабатывает». Закончив водные процедуры, я облачилась в легкий спортивный костюм и отправилась обследовать холодильник. «Надо разбудить Володю раньше, чем проснется Павличенко», — подумала я, наливая себе стакан апельсинового сока. Я решительно направилась к нему в спальню. Владимир лежал на кровати с открытыми глазами и с легким стоном массировал виски. Мое появление он воспринял как должное, улыбнулся и протянул мне руки навстречу.

— Володя, мне нужно с тобой серьезно поговорить, — заявила я строго, желая предотвратить всякие неразумные действия с его стороны.

— Женя, а после завтрака нельзя серьезно поговорить? — шутливо простонал он. — А то голова просто раскалывается.

— Ты выслушай, что я тебе скажу, а потом уж поступай, как знаешь, — отрезала я. — Я же говорю, это очень важно, возможно речь идет о жизни твоего шефа и моего дедушки.

— Слушаю, — сосредоточенно глядя на меня, ответил Малахов.

— Помнишь о той стычке в купе ночью?

— Ну помню.

— А вчера ночью кто-то пытался открыть наш номер, — соврала я, состроив испуганную физиономию, — ты уже ушел, а через час мне встать надо было, — я смущенно потупилась, — и вдруг слышу, как у двери кто-то возится…

— Женя, может, тебе это показалось? — вздохнул наш телохранитель.

— Да, самое главное. Вчера, когда мы вышли из ресторана, знаешь, кого я увидела? Помнишь тех двоих из соседнего купе, что ехали с нами? Ты еще с одним из них подрался в вагоне-ресторане?

— Да, помню. — Взгляд его опять стал серьезным. — А где ты их видела? Они что, тут тоже номер снимают? — Он задумался, затем добавил: — Судя по их внешности, это им не по карману, хотя кто их знает.

— Да нет, какой номер, — возмущенно продолжала я, тараща испуганные глаза. — Ты в туалет пошел. Я выхожу в вестибюль и вижу — двое трясут администратора нашего, как грушу. Присмотрелась, а это те самые, я испугалась и шасть мимо них по лестнице и в номере закрылась. А потом ты пришел, — закончила я свое повествование.

— А что же ты сразу мне не сказала? — Малахов теперь сам разволновался не на шутку.

— А ты мне дал? — съязвила я в ответ. — Володенька, — добавила я просящим тоном, — ты бы узнал у администратора, что им нужно было, может, они нас искали?

— Обязательно узнаю, — пообещал он.

— Ой, кажется, дед просыпается, — я чмокнула его в щеку и выскочила в гостиную. И надо сказать, вовремя.

Из спальни появился Федор Петрович.

— Ну как повеселились, молодежь? — Он лукаво улыбнулся мне.

— Нормально, — уклончиво ответила я.

Пока он совершал утренний туалет, я предупредила Малахова:

— О вчерашнем — ни звука.

— Само собой, — возмущенно ответил он.

Я нисколько не сомневалась, что через полчаса обо всем будет доложено шефу. Дождь тем временем почти прекратился, и небо роняло на землю последние капли.

— Женечка, позаботься, пожалуйста, о завтраке. А то наш «гвардеец», похоже, после вашей вчерашней прогулки еще не в форме, — бодрым голосом распорядился мой псевдодедушка, растирая голову полотенцем.

«Гвардеец» виновато потупил очи.

— Нет проблем, — ответила я, понимая, что им необходимо меня сплавить, чтобы поговорить наедине. Тем не менее такой поворот событий на руку и мне. Вчерашний коридорный должен смениться только в девять утра, значит, у меня есть время побеседовать с ним более обстоятельно. Я действительно застала его на своем месте.

— Что же вы обманываете меня? — гневно заявила я ему с ходу.

В ответ он таращит на меня недоуменные глаза, всем своим видом показывая, что не понимает, о чем идет речь.

— Вчера вечером, после нашего ухода дедушка ездил в магазин и купил мне сережки в подарок, — уже спокойнее добавляю я.

Облегченно вздохнув, парень широко улыбнулся.

— Так поэтому, наверное, он и просил вам ничего не говорить. Сюрприз хотел сделать, — простодушно объяснил он «дедушкин» каприз.

— Я не зря вас просила. У дедушки очень больное сердце. С ним может случиться приступ где угодно, и я не могу его одного отпускать никуда, — строго сказала я. — И посторонние люди могут его разволновать, вы понимаете? — продолжала я ломать комедию, хотя это уже было ни к чему. Все, что для меня действительно было важно, я уже выяснила.

Заказав нам завтрак, я вернулась в номер. Вчерашняя бутылка водки стояла на столе. Володя кромсал сервелат. Судя по мокрой рюмке, он уже успел поправить свое здоровье.

— Женя, помоги мне, — раздался из комнаты Федора Петровича его голос.

— Закрой дверь, — приглушенным голосом приказал он, когда я вошла. — Ты действительно видела тех двоих, с поезда? — явно волнуясь, спросил он.

— Да, действительно, — подтвердила я и тут же выпалила: — Вы знаете, что вчера убили Шурупа?

— Что, когда? — Похоже, он был искренне удивлен.

— Вчера вечером, примерно в полседьмого вечера его труп нашли в Сокольниках, — глядя ему прямо в глаза, спокойно сообщила я.

— А ты откуда знаешь? — Он потрясенно уставился на меня. Глаза его, казалось, выскочат из орбит, челюсть слегка отвисла.

— По телевизору в «Криминальной хронике» показывали, — произнесла я. «Неужто Малахов забыл доложить?» — подумала я про себя.

Федор Петрович, ссутулившись, уселся на кровать. Куда делась его утренняя бодрость.