— Все? С нравоучениями закончено? Я теперь могу спокойно поесть?

— Конечно, Анечка, — пропела она и прежде, чем я успела среагировать, выплеснула содержимое своего стаканчика мне на грудь. Зашибись. Кофе да на любимый бежевый джемпер. — Будешь знать, где твое место, выскочка, — победно фыркнула она, а Марина за ее спиной, по-моему, просто обкончалась от восторга. Ирка смерила меня пренебрежительным взглядом и, брезгливо сморщив точеный носик, произнесла: — А теперь иди отсюда и больше не смей попадаться мне на глаза!

— Непременно. Вот только должок верну, — и с этими словами вылила остатки своего кофе прямо в открытую сумку, которая висела у нее на сгибе локтя.

— Ты что творишь, сучка?! — заверещала Ирка, отскакивая в сторону, и тут же полезла дрожащими ручками в недра своего ридикюля, пытаясь спасти барахло.

— Не переживай. Там чуть-чуть. Самое вкусное, так сказать, — демонстративно выкинула стаканчик из-под кофе в мусорную корзину и пошла к выходу. — Ничего для тебя не жалко. Наслаждайся.

— Да я тебя!..

— Да-да, я поняла. Кипятком забрызгаешь, — отмахнулась, не оборачиваясь.

И, конечно же, мне на пути попался он! Меранов! Они с Волшиным как раз возвращались с перекура, и меня угораздило столкнуться с ними в дверях. Захар глянул на меня, на пятно, расползавшееся на светлом джемпере, потом на свою зазнобу, истерично вопящую проклятия мне вслед, и нахмурился.

— Что стоишь? — произнесла с вызовом. — Беги, спасай. У твоей принцессы проблемка нарисовалась. Кофе пролился.

Проскочила мимо него и, как пробка из бутылки, вылетела на улицу.

Меня. Все. Задолбало.

***

Это сложно. Это реально очень сложно, когда все против тебя. Когда ты заходишь в комнату и получаешь только холод, приправленный изрядной долей негатива. Одни шипы и никакой поддержки.

Да, я нашла общий язык с тихоней Ермолаевой. Ну и что с того? Она не из тех, кто будет стоять за спиной и подавать патроны, когда весь мир ополчился. Она сама выживает, предпочитая притворяться ветошью и отсиживаясь по углам. Быть такой же я никогда не смогу. Не мой вариант.

Я не из тех, кто убивается по поводу отсутствия друзей или боится выйти из дома без толпы однокашников. Я всегда была сама по себе. В стороне и в людях, как любит говорить отец. Но вот объектом травли стала впервые. Чертовски неприятно. И даже с моими стальными нервами это выводит из себя. Когда каждый день как на иголках и отовсюду ждешь подвоха, внутри что-то ломается. Хочется орать и топать ногами, некрасиво кричать и обзываться, а именно этого делать и нельзя. Дашь слабину, покажешь, что они тебя зацепили — и все, жизни не будет.

Чего они все ко мне лезут? Я не напрашиваюсь в друзья, не сую свой нос, куда не надо. Да, не молчу, как овца, если задевают, но первой ни на кого не нападаю, права не качаю. Мне нет ровным счетом никакого дела до своих одногруппников. Так почему же в ответ они не могут поступить так же? Почему просто не могут оставить меня в покое и дать спокойно доучиться эти несколько нечастных месяцев?

Ответ прост. Мерз. Он и его дурацкий спор, ставший причиной первоначального конфликта. Если бы не это — все было бы проще. Или если бы я смогла тогда смолчать, проглотить, прогнуться, чтобы погасить разгорающийся пожар.

Теперь поздно. Он поспорил. Я не смолчала. В результате имеем то, что имеем.

Правильно говорят, случайные связи до добра не доводят. От них одни проблемы и головная боль.

Мне нужно было как-то отвлечься, пока не сорвалась и не наделала глупостей, о которых потом буду жалеть. Хоть на что-то переключиться, чтобы не думать о творившемся вокруг меня дерьме.

Выход нашелся.

При универе в одном из подвалов располагался тренажерный зал. Здесь пахло побелкой, конюшней и техническим маслом. В небольшом, отделанном потрескавшимися рейками помещении ютились полтора десятка старых тренажёров. Таких не встретишь в современном фитнесс-центре, это брутальные мастодонты из прошлого — тяжелые, неказистые. Никакого пластика, только металл, только хардкор. Самое то, чтобы согнать с себя тоску, навеянную общением с одногруппниками.

Поэтому вечером, после стычки с Ириной, я собралась и пошла тягать железо.

Кроме меня, в зале почти никого не было. Трое незнакомых парней, которые после каждого упражнения гордо прохаживались перед зеркалом, потряхивая весьма неплохими бицепсами. Парнишка, который, похоже, не догадывался, что для гармонии надо качать не только верх, но и низ, поэтому выглядел весьма странно — здоровенный торс, на чахлых ножках. Пара девчонок с первого курса. Они как синички метались по залу, больше стараясь привлечь внимание противоположного пола, чем занимаясь.

Я же подошла к делу обстоятельно. На каждый тренажер три подхода по двадцать раз. Вся растрепалась, запыхалась, вспотела, как лошадь. Руки-ноги дрожали, но зато в голове не осталось места для неприятных мыслей. Тело гудело, дорвавшись до тренировки, а я даже почувствовала себя чуточку счастливой. Эндорфиновый всплеск.

Может, все не так уж и плохо? Может, все наладится?

Ага. Размечталась.

Я как раз делала сгибание ног лежа, когда прямо надо мной раздался знакомый голос:

— Отлична корма, Оса!

Что?! Опять?!

Я аж дернулась и резко опустила валики. Стержень с громким лязгом ударился по железным блинам, громыхнув на всю тренажерку.

— Волшин, ты меня преследуешь, что ли? — оттолкнувшись от лавки, я так резко села, что в голове зашумело.

— Даже не думал. Просто мы здесь часто по вечерам зависаем.

— Мы? — обернувшись, увидела Меранова. Он стоял у зеркала и медленно наматывал на кулак эластичный бинт, не отрывая от меня волчьего взгляда.

Зашибись потренировалась.

Самое неприятное, что я даже не заметила, когда ушли все остальные. В зале осталась только я и два этих придурка.

Пора сваливать. И, судя по пристальному взгляду Мерза, чем быстрее, тем лучше.

Бодро спрыгнула с лавочки и шагнула к дверям, но уйти не удалось. Марк перегородил мне дорогу.

— Куда торопишься, Оса?

— Обратно в гнездо, — огрызнулась и попыталась проскочить мимо него.

Он снова остановил, перехватил поперек талии.

— Слушай, а ты такая ладненькая, — одобряюще кивнул и бесцеремонно потянул за край майки, — пресс покажи.

— Волшин, отвали! — ударила его по руке.

— Что такого? — рассмеялся он. — Оставайся. Будет весело. Обещаю, не обидим.

А у самого ухмылка такая, что мороз по коже. Они оба — здоровенные кони, не отягощенные моралью и здравым смыслом, а я одна. И вряд ли кто-то прибежит с верхних этажей, чтобы постоять за мою девичью честь.

— Ну так что? Останешься? — шаг в мою сторону, и я невольно отступаю. Пячусь до тех пор, пока не натыкаюсь спиной на один из тренажеров, — будет интересно.