Стриженов покрутил пальцем у виска, но было уже поздно – Макса несло.

– И кто же это? – поинтересовался историк и сложил руки на груди.

– Мы его почти поймали. – Лавренко чувствовал себя как минимум Кутузовым, добивающим французов на Смоленской дороге. Победа еще не окончательная, но вполне себе вероятная. – Поймали, – с нажимом повторил он, когда вокруг послышались смешки. – Но он убежал, а значит, пришел в класс незадолго перед нами. Достаточно сходить к «бэшкам» и «вэшкам» и спросить, кто сильно опоздал и пришел совсем недавно.

– Логично, – согласился учитель. – А как быть, если последними пришли на урок вы?

– Ну, это… – растерялся Макс и наконец посмотрел на Жеку. Тот повторил свой жест с подкручиванием мозгов и удрученно покачал головой. – Вы сначала узнайте, а потом поговорим. Если я прав, то кто-то еще непременно опоздал. Он-то и будет виновником. Вернее, одним из виновных.

– Хорошо! – Историк резко встал со стула. – Я сейчас вернусь. Постарайтесь сохранять в классе хотя бы видимость тишины.

Под каблуками учителя скрипнул линолеум. Дверь бесшумно закрылась.

– Ну, ты полный… – Стриженов не договорил, потому что слов от возмущения у него не было. – Ты хочешь, чтобы над нами все издевались?

– А ты хочешь, чтобы нас во всем обвинили? – в тон ему зашипел Макс.

– Ты, видимо, действительно не выспался, – разозлился Жека, решив больше не связываться с Лавренко.

И вообще, как так получилось, что они стали заниматься расследованием вместе? Никогда он Макса не переваривал, шумный он слишком и болтливый. Ничего, Стриженов теперь без Лавренко как-нибудь обойдется. Сейчас, конечно, никого не поймают, зря историк будет ноги топтать. Но Жека точно знал, где он наверняка застанет преступника. На козырьке! Там, где злоумышленник приготовил кирпичи и засаду.

Правда, было в этом плане одно «но» – кирпичи мог притащить на козырек не преступник. Их мог оставить кто угодно – гонял кто-нибудь голубей и набросал. В доме ведь уже все пострадали: и он, и Митрофанов, и даже сидящая сейчас у Митрофанова Каринка – инвалид на правую руку. Значит, преступник этими кирпичами может и не воспользоваться. Это плохо. На слежку они потеряют драгоценный день.

Но все равно, пока есть хотя бы малейшая надежда, ее надо использовать, а не рубить с плеча, как это делает псих Лавренко.

Историк вернулся довольно быстро. Лицо его было озадаченным.

– Ну что? – Весь класс подался вперед.

– Пока ничего, – пожал плечами Викентий Михайлович. – С «вэшками» беседует милиционер. Он их всех выгнал в коридор и вызывает по одному, поэтому, кто пришел, кто ушел там, неясно. «Бэшки» всем классом уехали в больницу. Поэтому даже если ваш таинственный некто из их класса, то пошел он не в сторону кабинетов…

– Ладно, – поднялся Костомаровский, которому надоели все эти разговоры. – К вечеру я все выясню. Пошли, ребята! – махнул он рукой, и вслед за ним поднялось несколько человек. Команда у него получилась внушительная. Таких случайно на улице встретишь – не по себе станет. А уж тем, с кем они собрались разбираться, лучше было вообще запереться на десяток замков.

Викентий Михайлович не стал останавливать рвущуюся в бой «группу захвата». Урок подходил к концу, и был он на этот день последним. Историк только напомнил, что до роковой контрольной осталось два дня и, пока есть время, лучше его не на улице проводить, а дома за учебником.

Дом, конечно, сейчас был самым безопасным местом, но так получилось, что почти никто из учеников 7-го «А» класса мудрому совету учителя не последовал.

Жеке очень не хотелось брать Лавренко с собой. Но Макс был привязчив, как банный лист. Он упорно шел следом за Стриженовым и без устали строил разные версии происходящего.

– Мне кажется, что это не наши, – говорил он. – Были бы наши – мы бы их заметили. А так – прямо человек-невидимка, да и только!

– Были бы чужие, мы бы их сразу вычислили, – отнекивался Стриженов. – Нет, здесь очень хитрый расчет и большая команда.

– Нет никакой большой команды! – как всегда, недовольно пробурчал Митрофанов, открыв спорящим одноклассникам дверь.

Митрофановское жилье они выбрали штаб-квартирой не случайно. Первый этаж оказался стратегически очень выгодным: двор весь просматривается, а в случае чего можно и из окна выпрыгнуть.

Каринка спала.

– Вот это явление! – присвистнул Лавренко, как только переступил порог квартиры. – У нас такие события, а она дрыхнет!

Митрофанов ничего не сказал. Он и сам не заметил, как Сидорова вырубилась. Сидела-сидела на диване, всхлипывала, а потом взяла и пристроила голову на широкий подлокотник софы. Митрофанову осталось только ноги ее поднять да пледом накрыть. На такое перемещение Каринка даже не шевельнулась. Приятели потоптались над спящей одноклассницей и решили перебазироваться на кухню. Спящая Каринка была гораздо лучше кричащей или плачущей.

Выслушав рассуждения приятелей, Митрофанов недовольно поморщился.

– Нет у них команды, – повторил он. – Это делает один человек.

– Ничего себе монстр! – изумился Лавренко. – Если делает все один, тогда он многорукий и умеет себя клонировать. А после выполнения задания клонов своих он жестоко убивает.

– Никакого клонирования, – возразил Митрофанов. – Он все делает один. Ему даже торопиться не приходится. События идут друг за другом. Сначала Каринка, потом Крюкова, следом Жека с Пугачевым. Теперь дошла очередь до «бэшек». Он не только все успевает сделать, но и как следует подготовиться.

– А действительно, – задумчиво согласился Стриженов. – С нами он разделывался по одному. Сидорова в одном месте, Крюкова – в другом. А «бэшки» сами виноваты. Нечего было всех вместе сажать. Вот он их одним ударом и прихлопнул.

– Выходит, лучше начать от него бегать? – озадаченно спросил Макс. – Разбежимся во все стороны. За всеми он не угонится.

Митрофанов в ответ хмыкнул, намекая на то, что с его комплекцией только бегать.

– Бегать мы не будем, – заявил Жека. – Знаю я тебя, убежишь – потом до конца учебного года не вернешься. Сейчас попробуем его вычислить. Есть один верный способ. Так Каменская в кино всегда делала: как картинку нарисует, сразу же преступник находился.

Он взял лист бумаги и ручкой поделил его на три части.

– Что мы имеем? – Стриженов выжидательно посмотрел на приятелей. – У нас в классе четыре отличника. – На листе появились знакомые фамилии. – И у «бэшек» четыре. – Еще фамилии. – Но их можно не считать, потому что из больницы так просто не выпишут. Наверняка продержат до понедельника. – Резким движением Стриженов перечеркнул всю среднюю колонку. – У «вэшек» – один.