Девушка внимательно посмотрела по сторонам. Чужое веселье не грело. Может, собраться и доехать до дому на автобусе? Нет, не выйдет, Игорь этого не поймет: как можно лучшие годы просидеть дома и прочее и прочее! Нет, уж легче притвориться, что прекрасно провела время, чем слушать его бесконечные поучения. Родители никогда так настойчиво не навязывали ей своего мнения, как сверхзаботливый зятек. Сразу чувствуется прирожденный педагог, натренированный не на одной сотне непослушных студентов.

Она вздохнула и вытянула стройные ноги в блестящих лакированных босоножках. На высоком каблуке ноги, конечно, смотрелись эффектно, но зато в зале оказалось маловато симпатичных кавалеров выше ее ростом. Платье тоже было ничего – небесно-голубое, подчеркивающее цвет глаз, открывающее симпатичные круглые коленки, и довольно сильно декольтированное сверху. Пары танцевали, Ксюша же лениво высматривала знакомые лица, дожидаясь конца вечера.

Внезапно по ее телу прошла волна жаркого огня, и она сразу поняла, что в зале появился Макс. Приподнявшись, внимательно оглядела зал, старательно скрываясь за ширмой. Не увидела знакомой фигуры, опустилась на сиденье и неожиданно почувствовала острое разочарование. Это ее рассердило. Ну зачем, зачем он ей нужен, такой ненадежный, непостоянный, самовлюбленный?

Подождав немного, она встала, собираясь вернуться к подругам, и тут же обескураженно шлепнулась обратно. Перед ней из ниоткуда возник Максим, наряженный в строгий черный костюм-тройку с белоснежной рубашкой, при вышитом золотой канителью шелковом черном галстуке, что было довольно помпезно, но, как ни странно, ему шло, придавая праздничность его внушительной фигуре. Он торжественно держал в вытянутой руке эскимо на палочке, как учитель, награждающий грамотой ученика за примерное поведение.

Непринужденно сел рядом и протянул ей мороженое:

– Это тебе!

Она ошеломленно уставилась на него, не в силах прийти в себя от внезапности его появления. Как черт из табакерки!

Макс улыбнулся, очень довольный собой.

– Что, так рада меня видеть, что от восторга дар речи потеряла? Бери, а то растает!

Девушка не прекословя, как загипнотизированная, взяла эскимо и стала лизать его, не понимая вкуса и чувствуя себя совершенно безумно, как начинающая волшебница, случайно перепутавшая заклинания и наколдовавшая из обычной лягушки молодого красивого принца.

И что с ним делать, непонятно, и обратно в лягушку превращать не хочется.

Максим поднялся во весь немаленький рост и пристальным взглядом обвел зал. Затем снова сел. Небрежно спросил:

– А где твой благоверный? Я думал его здесь встретить…

Она поперхнулась.

– Он дома, с детьми. – Это было чистой правдой, поэтому Ксюша смогла сказать такие слова, глядя ему прямо в глаза. А столь незначительную малость, как «благоверный», по ее мнению, во внимание можно было и не принимать. – А зачем тебе его встречать?

Максим положил руку на спинку ее кресла и всем телом подвинулся поближе.

– Надоело ходить вокруг да около. Хочу открыто предупредить соперника о моих честных намерениях. Чтобы был готов. У него возможностей, конечно, больше, но я все равно добьюсь того, чего хочу. – Он обвел ее фигуру собственническим взглядом.

Ксения вспыхнула и с вызовом повернулась к нему.

– Знаешь, что я о тебе думаю? Сказать? – Руки сами яростно уперлись в бока, глаза ярко заблестели.

Он с удовольствием наблюдал за ее нервозными движениями.

– Да я и так знаю. Можешь не стараться. Сейчас перечислю, а ты следи, не забыл ли я чего. – Он стал загибать пальцы на руке в такт заигравшему фокстроту. – Я самодовольный, эгоистичный, ограниченный самодур, умеющий ублажать только себя и ни в грош не ставящий твои желания? Так? – Она высокомерно кивнула, пытаясь добавить еще пару-тройку обличительных моментов, но он не дал себя перебить. – Я не идеал, признаю, но я тебя отчаянно люблю. – Он низко наклонился, и она почувствовала поток обжигающей энергии от его тела. – Ты малость выпила, но это тебе идет: щечки зарумянились и глазки блестят, – добавил он вдруг без всякой связи с предыдущей самокритичной речью.

Ксения в замешательстве опустила глаза, но предпочла проигнорировать последнюю фривольную фразу.

– Любить ты не умеешь. – Она печально взглянула на его. – Ты даже не знаешь, что это такое. Любовь – это когда главное, чтобы был счастлив любимый человек, а не ты сам, ясно?

– Тебе со мной будет хорошо, ты будешь счастлива, вот увидишь! – Он просительно заглянул ей в глаза и сжал руку. Его чувственный рот слегка дрогнул. – Дорогая моя! – И, как наркоман, потянулся к ее губам.

Она испуганно рванулась и решительно пошла через зал, уворачиваясь от танцующих пар, стремясь в безопасность к подружкам. Максим быстро догнал ее, схватил за локоть и развернул лицом к себе. Прежде чем она успела запротестовать, обнял за талию и повел под чувственную, немного манерную музыку танго, зазвучавшую сразу после быстрого, энергичного фокстрота. Крепко прижав ее так, что она оказалась намертво приклеенной к его мощному телу, ласково спросил на ушко:

– Потанцуем, милая?

– Да? Как трогательно, что ты интересуешься моим ничтожным мнением по такому пустяку, дорогой! – От ее язвительного тона мог покраснеть даже зелено-коричневый ствол елки.

Но Макс лишь усмехнулся и подхватил светский разговор:

– Конечно, а как же. Ты – самое дорогое, что у меня есть.

Она, впечатанная в его железное тело, только и смогла, что отрицательно покачать головой, пытаясь донести до него, что ее-то у него как раз и нет. Она сама по себе, а не чья-то собственность. Изо всех сил напрягла руки и постаралась хоть чуть-чуть отстраниться. Но он даже не шевельнулся. Чтобы свернуть его с выбранного пути, нужен был по меньшей мере трактор. Ловко увертываясь от столкновений со стремительно проносящимися мимо парами, Максим интимно прошептал:

– Ты безумно хороша, знаешь об этом? И это смелое декольте создано специально для моих поцелуев. – И, наклонившись, приник губами к ее стройной шее.

Она отчаянно покраснела и изо всех сил ударила каблуком по его ботинку. Он пренебрежительно поднял правую бровь.

– Как хорошо, что я предусмотрел твой коварный маневр и надел туфли из очень плотной кожи. Научен горьким опытом, так сказать. Как видишь, твой укол не достиг своей цели.

Она закрыла глаза и сдалась на милость победителя. А что ей еще оставалось делать?! Но расслабляться не стоило – ее тут же затянуло в водоворот непривычных и сладких ощущений. По телу разлилось волнующее тепло, уносящее напряжение и переносящее ее в нереальность. Ей отчаянно захотелось поднять руку и запустить пальцы в его густую шевелюру и чтобы его губы нашли ее… Тут ей стало страшно. Танец в его сильных объятиях превращался из обычного развлечения в нечто неизмеримо большее, во что-то такое, что она не могла ни принять, ни понять. Попыталась освободиться из его объятий, и вновь безуспешно. Максим с интересом следил за ее напрасными потугами. От сознания собственного бессилия у нее из глаз брызнули невольные слезы. Он насупился.