голову помыла – чистые волосы стянула на висках заколками. Микаэла исподлобья разглядывала майора. Иногда взгляд ее перескакивал на отца. Возникло ощущение, что они о чем-то договорились.

– Кто эти люди, господин Шварцен? Где они работали?

– Формально, господин майор, эти люди считались безработными… – бургомистр облизнул сухие губы. – Во всяком случае, официальной работы у них не было… В рейхе такое невозможно – там работают все, если ты, конечно, не инвалид… Ими бы непременно заинтересовалась трудовая комиссия…

– Можете не продолжать. Эти люди были трудоустроены, но место их работы не афишировалось. Иначе говоря, они трудились в некой засекреченной организации.

– Да, очевидно, так. Но это не значило, что работа носила незаконный характер…

– Безусловно, господин Шварцен. Если работодателями являются структуры типа СС или СД, то это вполне законно. Говорю без иронии. Законы могут быть бесчеловечными, но если они выполняются, значит, законность в стране существует.

– Несколько человек работали в городской типографии – бывшие наборщики, верстальщики. Трое или четверо – слесари. Фрау Фишер до 1943 года работала в Народном банке, герр Матиас Клосс – мастером часовых дел. Герр Корвиц – это самый пожилой из погибших – давно на пенсии, до войны работал в одном из венских музеев, считался опытным специалистом по граверным работам, реставрировал гравюры… ну, вы, наверное, знаете, что это…

– То же самое, что эстамп, – кивнул Гордин, – рисунок, полученный оттиском с печатной формы. Представьте себе, мы не настолько невежественны.

– Простите… Мы будем дальше собирать сведения об этих людях…

Предположения подтверждались. Расстрелянные – сотрудники подпольной типографии. Всех собрали и ликвидировали – возможно, заодно с начальником производства. Пятнадцать человек – довольно большой коллектив, значит, масштабы производства были немалые.

– Простите, вынужден вас оставить, – заторопился бургомистр. – У меня совещание с сотрудниками, вы же понимаете…

– Конечно, занимайтесь делами, господин Шварцен, не буду вам мешать.

Бургомистр колобком выкатился из кабинета, как-то странно глянув на оставшуюся дочь. Микаэла не шевелилась, печально смотрела в спину отцу. «Ох уж мне эти библейские персонажи», – подумал Гордин. Бургомистр пробежал по пустому коридору, затих звук его шагов.

Микаэла поднялась, неуверенно прошлась по отцовскому кабинету.

– Неважно спали? – предположил Андрей.

– Да, неспокойно было на душе, – кивнула женщина. – Сейчас непростое время, не знаешь, что будет завтра… Просыпалась несколько раз, чудились голоса из нижней квартиры, вслушивалась, но нет – со страха все выдумала…

– Не волнуйтесь, ваши невольные соседи в эсэсовском облачении могут вернуться только в качестве привидений.

– Вот они и вернулись в качестве привидений, – Микаэла вяло улыбнулась. – Все в порядке, Андрей… я же могу называть вас по имени?

– Да, разумеется, сделайте одолжение. Говорите, Микаэла, вам есть что сказать, но вы не решаетесь.

– Вы наблюдательны… – Микаэла замялась. – Ужасно, этих людей расстреляли только за то, что они могли проболтаться… Я лично их не знала, но мне их жаль, это были обычные горожане, выбравшие себе не ту работу… По моим наблюдениям, вы ищете некую засекреченную типографию? Никогда не слышала ни о чем подобном, но, судя по специальностям, выбранным этими людьми… Позвольте догадаться, эта типография занималась чем-то незаконным?.. Нет, я неправильно выразилась – слово «незаконное» не вполне уместно… Типография занималась фальшивыми деньгами? Производила поддельные документы и что-то еще? Это целая фабрика, верно? Если этим занимается советская контрразведка, то объект крайне важен и может нанести урон безопасности вашего государства? Простите, я, наверное, сказала лишнее? Вы так смотрите, Андрей, словно должны немедленно меня расстрелять…

– Вы тоже наблюдательны, Микаэла, – вздохнул Гордин. – Отдельным категориям граждан это не идет на пользу. Но это не то, что вы хотели сказать? У вас по-прежнему загадочное и немного растерянное лицо.

– Да, я вспомнила, в городе работало некое предприятие, и никому не приходило в голову полюбопытствовать, что скрывается за его стенами. Мы нелюбознательная нация, Андрей, мы прежде всего заботимся о собственной безопасности…

– Я слушаю вас, Микаэла.

– Улица Бирштрассе, городская окраина – это северо-западная часть Абервельда… Там не было охраны, по крайней мере на виду, отсутствовала колючая проволока, висела только табличка «Посторонним вход запрещен». Серый металлический забор, ворота, дверь в заборе. Это выглядело как обычное небольшое предприятие. Иногда туда въезжали и выезжали машины, ходили люди в штатском. Не было солдат, караульных собак или чего-то подобного. Висело требование на входе предъявить пропуск. Территория за забором небольшая, вмешает всего пару строений… Объект неброский, его просто не замечали. Это может быть то, что вы ищете? На воротах висела табличка, извещающая, что предприятие принадлежит рейхсминистерству народного просвещения и пропаганды…

Микаэла волновалась, прятала глаза. Она чувствовала себя не в своей тарелке. Папочка поставил дочь в неловкое положение. Это не она раскрывала ценные сведения, а господин бургомистр – через свою дочь. Он знал об объекте, и вчера, когда зашла об этом речь, ничто не мешало ему рассказать. Но бургомистр струсил. Ладно, бог с ним, пусть так. За ворота его вряд ли пускали, гражданским властям руководство типографии не подчинялось. Не расстреливать же каждого за проявленное малодушие. А сведения действительно были интересные. С чего он взял, что объект охраняется, как золотой запас, и его за версту видно? Главное – неприступность, а пыль в глаза пускать необязательно. Ищейки в штатском снаружи, охрана внутри – и ей необязательно носить форму. Предприятие подотчетно министру пропаганды Геббельсу, это достаточный повод не лезть в чужие дела…

– Это интересно, Микаэла, – Гордин поощрительно улыбнулся. – Поблагодарите отца за проявленную сознательность. – Женщина побледнела, и он пожалел о сказанном. – Сообщите адрес, мы навестим это славное местечко.

– Я могу поехать с вами?

– Серьезно? – удивился Гордин. – Вы участвуете в расследовании совместно с нашими оперативниками? Сожалею, но вынужден отказать. Оставайтесь в магистрате, находитесь рядом с отцом. Вы нам еще понадобитесь.

На городской окраине было безлюдно. Жилые кварталы остались в стороне, в округе царило запустение. Европейский колорит сошел на нет, подобные окраины везде одинаковы. Запущенный сквер, приземистые бетонные строения с разбитыми окнами, ветер гоняет обрывки мусора. День выдался ветреным, иногда выглядывало солнце, потом опять набегали облака. Снег в этой стране если и был, то давно растаял. Под забором зеленела трава, робко набухали почки на деревьях.

«Газик» остановился на другой стороне дороги. Оперативники покинули машину, держа оружие наготове. Зинченко и Лапчик остались в магистрате, остальных майор взял с собой.

Городская окраина казалась вымершей. Объект окружал серый металлический забор. Усилилось неприятное покалывание под лопаткой. Табличку на воротах сбили и растоптали – очевидно, красноармейцы, зачищавшие город. Калитка в воротах была открыта. Беспокойство росло, группа явно находилась на верном пути…

– Толпой не лезьте, – предупредил