Но иногда их прапраправнуки, вернее, прапраправнучки вдруг опять вырастают высоченными. Как Августина Блюм.

Интересно, какие были у них сапоги. Вот бы найти след великана. Мы поискали с Вилли, но в траве не видно. Великанская прямо трава, мне до подбородка.

Темнело. Пора было ехать домой. Огромную вилку оставили там, в её великанском мире.

По пути заехали в наш книжный. Рассказали продавцу книг про мельницу из Деревни великанов.

— Интересно, — сказал он, поправляя очки. — А другие дома там были? А сколько шагов вы прошли от дорожки? Меня всегда чрезвычайно волнуют подробности.

Я рассказал ему всё, что запомнил.

А потом мы поехали домой. А дома было совсем не то, что я думал. Потому что я думал, что всё будет как всегда. А было не как всегда, а вот что: мой папа приехал!

— Где же тебя носит, Севка? — спросил он. — Я уже целых сто часов тебя жду!

На следующий день было воскресенье и школы не было. И мы ходили с папой по городу, и Вилли с нами. Я не ехал на своём велосипеде, а просто водил его за руль. И папа сказал, что обязательно купит и себе велосипед тоже и мы поедем кататься вместе. По всем моим местам.

А я подумал, что это очень хорошо, но не совсем. Есть такие места, куда можно только вдвоём. Вилли и я. Втроём туда не попасть, это мне Августина объяснила.

Но это только некоторые места. А так — представьте только, на велосипедах! И папа, и я!

— А мы возьмём с собой Августину? — спросил я. — Ей, наверное, тоже купят взрослый велосипед. Поедем тогда с ней?

— Конечно, — сказал папа. — Такого человека, как Августина Блюм, обязательно надо брать с собой.

А я обрадовался, что мой папа сразу понял, что это за человек такой — Августина Блюм.

А потом мы долго обедали, все вместе, с мамой, так долго, что потом сразу же начали ужинать. А потом папа показывал мне чертежи. Обожаю смотреть чертежи эти.

— Смотри, Севка. Это вид сверху. А это — поэтажный план первой башни. Видишь?

— А это что?

— Это? Ты что, не видишь? Винтовая лестница же! А тут, смотри, такой мост. Нужно было так рассчитать, чтобы получился длинный пролёт. Но прочный. Видишь, какая тут система, — он как будто сам себя держит!

Мой папа брал кубики. И не только кубики — ещё книжки, и коробки, большие — из-под ботинок и маленькие — от маминых духов, и показывал мне, что это за система такая. Мы сидели с ним на полу и строили этот мост из всего.

— Миша, ты совсем впал в детство! — говорила мама.

— Вообще-то я из него не выпадал, — говорил папа.

— Оно и видно, — вздыхала мама и уже собиралась на кухню мыть посуду, но тут папа вскакивал и говорил:

— Между прочим, я всё детство прекрасно мыл посуду. Пойдём, Севка!

И мы мыли посуду, а он показывал мне, какой свод получается из воды, если направить струю на ложку.

И всё было очень, очень, очень хорошо. Целый вечер. И самое начало ночи. А потом я долго не мог уснуть.

И вот это было зря. Лучше бы я спал. Спать вообще иногда полезно.

* * *

У нас очень толстые стены, и звук через них почти не проходит. Но эта ночь была тёплая, и мы открыли на ночь окна. Вот через окно я всё и услышал.

— Сколько уже можно, Миша, — говорила мама отцу. — Сколько можно выдумывать? Взрослый человек, а всё строишь воздушные замки. А ещё удивляемся, что Севка живет в выдуманном мире. Зачем тебе это нужно? Почему нельзя просто жить? Сказать ему наконец, что ты обыкновенный строитель. Что здесь такого стыдного? Ты ведь строишь хорошие, крепкие дома. Разве хорошим каменщиком быть плохо?

— Да нет, не плохо, — ответил папа. — Каменщиком, тем более хорошим, — замечательно быть. Только понимаешь, в чём дело. Дело во мне. Я не просто каменщик, я художник.

— Я это сто лет уже слышу! — взорвалась вдруг мама. — Художник, художник…

Архитектор выдуманных замков! Никто их никогда не построит, как ты не понимаешь! Люди хотят жить в крепких, удобных домах, а не в твоих замках!.. Ты посмотри, до чего дошло, — Севка разговаривает со старым ржавым велосипедом и дружит с выдуманной девочкой!

«Никакой он не ржавый», — сказал я шёпотом и вцепился зубами в подушку, чтобы не заплакать.

— Никакой он не ржавый, — повторил папа мои мысли. — Понимаешь, в чём дело… Вилли как раз очень в порядке велосипед. Ты бы посмотрела хоть раз поближе — это просто замечательная машина! Немецкого, между прочим, производства. Очень качественный. А что касается Августины Блюм… Видишь ли…

Я замер. Видишь ли — что? Что?!

— Видишь ли, дело в том… Дело в том, что Августина действительно существует. Девочка два метра ростом, которая печёт замечательные пироги. Я нисколько в этом не сомневаюсь.

Я выдохнул. А папа вдруг добавил:

— Это так же верно, как то, что мой замок будет построен.

Ну вот. Зато теперь я всё знаю. Мой папа живёт в выдуманном мире. А так он обыкновенный строитель и строит самые обычные прямоугольные дома. Из обычных кирпичей. А я верил. Как дурак. И Августине рассказал ещё.

Августина, Августина Блюм. Может, я тоже живу в выдуманном мире? И никакой Августины вовсе нет?

Тогда откуда у меня Вилли? Я высунулся из окна, посмотрел. Не свихнулся же я, в самом деле, вот он, Вилли, стоит под окном. Только…

Обыкновенный велосипед. С чего я взял, что он говорящий? Он же говорит только в моей голове, больше никто не слышит. Может, я всё-таки псих?

Я полежал ещё немного. Было уже утро, такой серенький промозглый рассвет. Надо выйти из дома, поговорить с ним! Только… Я испугался. По-настоящему испугался, что я всё выдумал. И всё никак не мог заставить себя вылезти из-под одеяла. И в результате проспал. Проспал не только школу, но и кое-что похуже: папа рано утром уехал без меня. На электричке. Такая, значит, работа у них на стройке. Нельзя пропускать и опаздывать. Потому что папа никакой не самый главный. Просто обыкновенный каменщик.

Я тащился в школу еле-еле. Пешком. Потому что утром я поздоровался с Вилли, а он мне не ответил. Не ответил. И я… Я не смог на него сесть и поехать. Всё равно опоздал. Какая теперь разница.

Пришёл и сел на последнюю парту. Один. Потому что моё место было занято. Комарик сидел теперь вместе с Марком.

— Всё нормально? — шёпотом спросил меня Марк. Я не ответил. Конечно нормально. Пусть сидят с кем хотят. Всё равно.

* * *

Я не понял, как так получилось. Почему я опять один. Комарик, Коля-Сверчок, молчит. Как всегда. Молчит и слушает. Уже не меня, а Марка. Конечно, Марк умный. Есть что послушать.