горной рекой,

Он однажды домой из успешной поездки

Заявился под утро, довольный такой.

«Эй, Танюха! — кричит он, — налей, что покрепче!

Я с китайцами новый контракт подписал!

Я теперь — о-го-го! Что-то в ухо мне шепчет,

Что теперь я вообще главным в Англии стал!»

12

Но что-то тихо в доме, нет Танюхи.

Рояль молчит, никто не жмёт на «газ».

Да и камин как будто бы не в духе —

Без спроса, сволочь, взял, да и погас!

«Ау! Ты где, любимая, родная?

Сюда иди!» Молчанье. Тишина.

У Женьки — первый шок. Он точно знает

Лишь то, что он не знает ни хрена.

Луна в окне завяла, как редиска,

Амур из бронзы съёжился в углу,

А на журнальном столике — записка:

«Евгений, я Вас больше не люблю!»

А дальше там, в записке, суть такая:

Ты без меня куда-нибудь вперёд

Лети, мой ясный сокол, а пока я

Бумаги подготовлю на развод!

Как спятившая буйная кобыла,

У Женьки сердце прыгает в груди.

«Не верю! Сон! — он бьёт себя по рылу, —

Постой, Танюха, где ты, подожди!»

Никто не хочет ждать по той причине,

Что никого нигде и близко нет.

Что было — сплыло, кануло в пучину,

Ну, в смысле, от любви простыл и след.

Потом была бодяга — он развода не давал,

Но развели — как пулею сразили наповал,

А что — ему полезно отлежаться.

С Танюхи спесь слетела, словно с бабочки пыльца,

От долгой битвы. Что ж, она готова до конца

Во имя справедливости сражаться!

Танька иск подала по разделу налички

(Крупных сумм), яхт, машин, там хватает всего —

Те же виллы, земля, — мой Женёк с непривычки

Синим стал, как узнал, что хотят от него.

Вместо сладких свиданий под сенью черёмух

Танька выбрала новый, особенный путь —

Только Женьку завидит у общих знакомых,

Сразу в сердце его хочет вилкой пырнуть!

Грохот, шум от неё, как от минных разрывов:

«Я тебя, подлеца, на куски разорву,

Отыму у тебя всю структуру активов,

С голым задом обратно поедешь в Москву!»

В общем, суд на носу. Женьке умные люди

Подсказали: «Смотри, будь не просто готов,

А готов на все сто. Здесь чудно́ у нас судят,

Могут всё отобрать до последних штанов!»

13

Хоть я уже свободный был скиталец,

Друзья и даже бывшие враги

Ко мне по старой памяти кидались:

«Серёга! Пропадаем! Помоги!»

Я классным был юристом, что скрывать-то? —

Давным-давно, и Женька это знал,

И в Лондон, побеседовать приватно

Он во дворец к себе меня позвал.

И вот сидит он — новый русский барин, —

Простой, как пень, конкретика в крови:

«Браток, спасай, я буду благодарен!

Любые бабки, только назови!»

И я сказал: «Осёл ты лопоухий,

Без бабок я, во имя прошлых лет,

За ради развесёлой той житухи

Сумею — помогу, а нет — так нет».

И, закусив текилу авокадо,

Я расхрабрился: «Женька, я готов!

Но ты своих английских адвокатов

Не сбрасывай пока что со счетов.

Я в здешнем праве, в общем-то, не шарю,

Но знаю, куда стрелки перевесть.

Я там факультативно побазарю,

В высоком их суде. Мыслишка есть».

Я поутру к Танюхе: сколько лет, мол, как дела?

Она мне: «Ты от Женьки? — и на кухню провела, —

Ну, что ж, привет! Слыхал, как я восстала?»

Я что-то там провякал: мир, любовь, союз сердец;

Она мне: «Ты не вякай, всё равно ему конец»,

И лекцию за чаем прочитала:

«Мы, блондинки — сверхженщины, что тут такого?

Белокурые бестии — вот кто мы есть!

На лопатки положим, завалим любого,

Если он нам мешает, как яблоням, цвесть!»

Я ей: «Танька, очнись, вот ты иск ему влупишь,

Чтобы после всю жизнь валерьянку глотать,

Ты ж любила его, и сейчас ещё любишь,

На хрена тебе по миру Женьку пускать?»

«Да, люблю — был ответ, — и чего, ради Бога! —

Хоть на месте меня из ружья застрели,

Сто «лимонов» хочу! Это ж фунты, Серёга!

Фунты стерлингов, слышь, а не наши рубли!

А ещё, говорят, самый главный и важный —

Тот, кто рулит пакетами ценных бумаг,

Я и буду рулить этой хренью бумажной!

Есть, кому подсказать, где какой сделать шаг!»

14

И вот он, суд. Танюха выступает:

«Я сразу общий тренд хочу задать:

Про то, что я такая уж тупая,

Ошибкой будет с ходу утверждать!

Мой бывший — что ответчик, вон, который,

Меня в далёкой жизни где-то там

Ещё в России с целью кругозора

Возил по историческим местам!

Я там в столовке кашей отравилась,

Мне ветер из причёски вырвал прядь,

Меня там мог сразить простудный вирус,

И вредный клещ вполне бы мог сожрать!

А здесь он композитора Вивальди

На арфе мне сыграть гостям не дал.

Я в полутьме, на мраморной веранде

В экстаз бы их вводила и в астрал!

Вот так, глядишь, судьба б миллиардера

Мне б за труды в награду и дала,

А дальше, побери его холера, —

Наследство, виллы, яхты, все дела!»

Уже от смеха публика давилась —

Зеваки на