Следующее мое движение было уже смелее. Я положила ладонь на его грудь и провела вниз, чувствуя сквозь тонкую ткань футболки рельефные мышцы пресса. Внизу пальцы зацепились за резинку спортивных штанов, и я на секунду замерла, переводя сбившееся дыхание. Подняла взгляд на лицо мужчины, и грудь опалило жаром, когда наши взгляды встретились. Однако, кажется, он не собирался ничего предпринимать. Что ж, это было бы слишком просто. Глупо надеяться, что он накинется на меня, стоит только мне оголиться. Но на этот раз я заранее подумала над планом Б.

Непрерывно глядя ему в глаза, опустилась на колени, потянув за собой вниз резинку его штанов и белья. Я собиралась сделать то, что отлично умею. Алекс любил минет больше чего бы то ни было в этой жизни и приложил все усилия к тому, чтобы сделать меня в этом деле богиней. И сейчас я надеялась использовать этот навык по полной.

К тому же Палач по-прежнему не возражал и не пытался остановить меня, пока я стягивала вниз его штаны. Но здесь меня ждал шок. Когда моему взгляду открылся обнаженный ОН, энтузиазм сменился замешательством. Теперь я уже могла не сомневаться, хочет ли меня мужчина, потому что он был в полной боевой готовности, но… он был… просто огромным. Намного больше, чем у Алекса. Такой едва ли наполовину удастся засунуть себе в рот.

– Ого, – очень тихо выдохнула я и подняла взгляд.

Мужчина смотрел на меня с интересом, и один уголок его губ вдруг дернулся вверх в подобии полуулыбки.

– Уже передумала?

Я отрицательно покачала головой и вернула взгляд на его член. Ровный, красивый, огромный… Голову немного вело, словно меня гипнотизировало это зрелище, и во рту вдруг собралось слишком много слюны, которую я тут же сглотнула. Странная, очень странная реакция моего организма, раньше ничего подобного никогда не было. Попыталась отогнать от себя дурацкое наваждение, сосредоточиться и, наконец, заняться делом.

Взяла рукой за основание, чувствуя каменную твердость под нежной кожей, провела вверх и вниз, обнажив головку, коснулась её языком, слизав прозрачную каплю смазки. Посмотрела вверх и встретила слегка затуманившийся взгляд мужчины. А еще мне показалось, что он смотрел с предвкушением, и это настолько воодушевило меня, что все страхи и сомнения мгновенно куда-то испарились. Было странно, как в подобной ситуации такое возможно, но я почувствовала, как между ног появилась сладкая истома, вызывающая за собой влажность. Однако думать или анализировать происходящее сейчас совсем не хотелось. Если мне это нравится, то и пусть, моей цели это не мешает, скорее даже наоборот, помогает.

Окончательно осмелев, обхватила губами головку и втянула в себя, не разрывая зрительного контакта. Его ресницы опустились, губы приоткрылись, испустив тихий вздох. Что творилось со мной, не передать словами. Меня заводил его кайф, заводил настолько, что промежность уже ныла и отчаянно просила прикосновений.

И я продолжила. Лаская основание рукой, я заглатывала его как могла, ласкала языком, посасывала… Он положил обе руки на мой затылок, но не давил, просто сжимал у корней мои влажные волосы, что ещё больше меня распаляло.

И все было бы хорошо, если бы мышцы лица так невыносимо не болели с непривычки от его размера. Но прерывать процесс мне отчаянно не хотелось, наоборот, я мечтала, чтобы он кончил именно так, именно от моих ласк.

Наверное, я окончательно свихнулась от всего, что со мной произошло, или это была такая своеобразная реакция организма на стресс, каким-то причудливым образом вдруг переросший в либидо, но мне до одури хотелось, чтобы Палач кончил мне в рот. Чтобы его сперма стекала по моим губам, а я облизывала их, чувствуя его вкус.

А может, на меня так действовал его похожий на растопленную лаву жадный взгляд, под которым хотелось стонать и еще активнее работать ртом, чтобы заставить застонать и его…

Мне так хотелось сделать ему еще круче, еще приятнее, что даже боль в мышцах лица перестала иметь значение. Дышать через нос, расслабить горло и заглотить… максимально глубоко, как учил Алекс. Этот порыв стал моей роковой ошибкой. Размер у Алекса был существенно меньше, и я даже не ожидала, что с Палачом все может быть совсем по-другому. Его член не прошел, а уперся в основание глотки, вызвав эффект двух пальцев в рот, и я тут же испытала сильнейший рвотный позыв.

Едва успела оттолкнуть от себя мужчину и добежать до раковины, как все содержимое моего желудка вывернуло наизнанку. Ненавижу блевать. Всегда стараюсь сдерживать этот процесс, но если уж не получилось, то все. Успокоиться невозможно. Выдирающие внутренности спазмы накатывают один за другим, и хочется сдохнуть, лишь бы только этот ужас быстрее прекратился.

Лишь спустя некоторое время мне, наконец, удалось успокоить свои рефлексы, вычистившие желудок напрочь. Открыла воду, умылась, прополоскала рот, жадно напилась прямо из-под крана. И только после осмелилась поднять глаза.

Над раковиной висело небольшое пыльное зеркало, и наши взгляды встретились в нем. Палач стоял позади и смотрел на меня с холодной насмешкой.

– Неплохая попытка.

Я опустила глаза вниз и закрыла лицо руками. Не знаю, что произошло со мной в этот момент. Со дня похищения я ни разу не плакала, но сейчас будто плотину сорвало. Плечи затряслись от мелких рыданий, и меня буквально накрыло истерикой.

Грудь жгло разочарованием, я не хотела, чтобы он видел это, не хотела плакать при нем, но ничего не могла с собой поделать. Это невозможно было остановить или как-то проконтролировать.

Вздрогнула, когда вдруг на мои плечи опустились его тяжелые ладони.

– Ну все, тише. – Он мягко развернул меня, потянул к себе и прижал к своей широкой груди.

Я уткнулась в нее носом, чувствуя горячее тепло его тела, и вопреки здравому смыслу, слез стало еще больше. Я щедро смачивала ими футболку мужчины, а руки сами собой обвили его талию и впились ногтями в спину. И плевать, что он был чужим, плевать, что благодаря нему в том числе я попала в эту передрягу, но сейчас я прижималась к нему изо всех сил, прижималась как к родному, рыдая, сжимая зубы, чтобы не выть, и жадно вдыхала его мужской запах, дурманящий голову своим горько-сладким ароматом.

Безысходность… Кажется, раньше я не понимала в полной мере значения этого слова. Осуждала людей, что пасуют под гнётом тяжелых обстоятельств, перестают бороться, опускают руки. Я думала, что не такая, что меня никому и никогда не сломить, не раздавить, не заставить сдаться. А оказалось, что нет. Я такая же. Слабая. Жалкая. И я сдалась.

И пусть сломило меня то, к чему я оказалась не готова. Ведь это были не трудности, не насилие или чья-то жестокость, а обычная человеческая жалость. Жалость, проявленная посторонним мужчиной, который, казалось, в принципе на неё не должен быть способен.

Когда он обнимал меня, а я рыдала в его плечо, мне было так легко. Словно он в тот момент забрал себе часть моей боли, часть невыносимой тяжести, что все это время тисками сдавливала грудь. Но потом, когда он проводил меня обратно в камеру… в камеру смертника… Когда довёл до самой кровати, усадил на неё и ушёл, как обычно закрыв за собой дверь на ключ, в этот самый момент я вдруг поняла, что всё. Это конец.