узнал лишь молодой князь. А уж в списках казненных и отправленных на рудники осужденных этого имени так и не появилось.

Трудно сказать, была ли у брата возможность прилюдно обвинить главу и идейного вдохновителя заговора в убийстве нашего отца. Я никогда не задавала ему этого вопроса, как и не требовала сообщить мне его имя. Брат сделал это сам, более всего опасаясь, что двуличная тварь сумеет втереться ко мне в доверие или постарается использовать меня в очередной попытке искоренить княжеский род. Несмотря на некоторую свойственную мне импульсивность, я сдерживала свой нрав, пересекаясь с подозреваемым в коридорах княжеского терема, ничем не выказывала ни своей ярости, ни боли от его предательства.

Исав Чернек Боцаривелн, высокий, с массивным телосложением, грубыми чертами лица и невероятно обаятельной улыбкой, озаряющей его лицо странным одухотворением, был моим щуром[21] — именно он выбирал для меня имя.

Тем тяжелее было осознавать, что под маской добряка и балагура скрывается лживый предатель. Однако брат сумел меня несколько успокоить, поведав, что место верного соратника отца и его давнего друга, многие годы хранившего преданность князю и княжеству, вполне мог занять некто неизвестный. Вопрос о том, был ли нынешний исав Боцаривелн тем самым оборотнем, которого приблизил к себе батюшка, или его внешностью воспользовался противник давно заключенного магического договора с ллайто, оставался без ответа.

Умир старательно делал вид, что ни о чем не догадывается. Я же все силы отдавала учебе.

К нашему сожалению, призвать к ответу младшего брата главы рода Боцаривелн без серьезных, неопровержимых доказательств никак не получалось. Княжеская власть лишь на первый взгляд казалась авторитарной, однако без поддержки и преданности тринадцати древнейших семейств ни один из князей не сумел бы долго удержаться на троне.

Официальная биография того Чернека, которому доверял, чьи советы внимательно слушал наш отец, была кристально чиста и не единожды проверена служащими Управления безопасности. И все же, тот, прежний, исав Боцаривелн отличался от нынешнего. Отличие это чувствовала лишь я, да еще, быть может, матушка. Мои ощущения Умир принимал на веру, но остальным требовалось что-то более материальное. Тем более, что и мне самой различия казались трудноуловимыми. Дар, перешедший ко мне по материнской линии, был недостаточно развит и силен, а привлекать вдовствующую княгиню-мать к расследованию брат отказался наотрез.

Советник и соратник отца родился в имении рода недалеко от Изборстка, с раннего детства мог похвастаться недюжинной силой, однако после первого совершеннолетия ошарашил и немало огорчил родителей, пожелав обучаться ювелирному делу. В тридцать девять Чернек женился на одной из младших сестер молодой княгини из рода Дейрбхайлн, тем самым войдя в ближний круг князя, а за сотню лет стал одним из самых доверенных его единомышленников, получил пост главы геммологического комитета княжества, родил двух дочерей, и ни разу не был уличен ни в каких порочащих репутацию связях. Тем не менее, за пару лет до путча и покушения на батюшку отправился по его поручению с проверкой на одно из южных месторождений опалов. Вернулся ли он обратно или бесследно сгинул где-то в Дыйских горах, дав неизвестному злоумышленнику возможность занять его место, следствию установить не удалось.

Никаких странностей во время той поездки не случалось. Никто из сопровождающих не погиб, не пропал и не смог сообщить никаких заслуживающих внимания фактов. Обычная инспекция, коих в жизни любителя ювелирного дела и специалиста-геммолога на службе у князя за многие годы было немало. Однако именно после нее в столице стали как грибы после дождя появляться многочисленные сторонники внезапно возникшего движения освобождения от гнета тирании.

Исав Боцаривелн был заметной политической фигурой, имя его в политике и экономике Люты было на слуху у обывателей. Он часто мелькал на страницах газет, считаясь ярым сторонником реформ и решений как моего отца, так и моего брата. Во время траура он периодически посещал семейную часть княжеского терема, на словах пытался поддержать Умира. Однако ни я, ни брат уже не верили ни его словам, ни его сочувствию.

Допросы участников движения освобождения, члены которого по уши влезли в заговор против князя, показали, что молодых поборников справедливости убеждали в полной несостоятельности государственного строя. Последняя выходка князя — его желание заключить мирный договор с ненавистными ллайто, (которых били-били, но так и не смогли окончательно изничтожить), и более того, выдать за представителя этого народа одну из княжон — окончательно убедили борцов с монархией в необходимости перемен. Им рассказывали о коррумпированных чиновниках, на произвол которых князь закрывает глаза, о привилегированном положении тех древних родов, которые возвысились не благодаря личным заслугам, а только из-за наличия у их представителей драконьей крови и высокой степени магической одаренности. Им сообщали о разнице между мещанами и аристократией, которая веками сохраняла свои привилегии в таких вопросах, как монопольное право на владение землей и ее простыми жителями. Но более всего подогревали ярый максимализм завербованных юнцов слухи и сплетни о выходках наследного княжича и двух его младших сестер. Если наш батюшка изображался равнодушным к проблемам простого люда небожителем, а матушка — охочей до балов распутницей, родившей меня (судя по моей полярной масти!) точно не от супруга, то мы, его дети, представлялись избалованными до крайности самовлюбленными эгоистами. Узнать такое о себе было больно. И, пожалуй, это стало одной из причин, по которым я все-таки встряхнулась от горя и отправилась грызть гранит науки.

Брат тоже ухватился за идею моего образования с необычайным воодушевлением. Позже я поняла, что он просто хотел убрать меня из терема, не дать окунуться в клоаку отвратительных сплетен и пересудов. Пока Управление безопасности раскручивало цепочку виновников, всех их вольных и невольных соучастников, отделяя их от непричастных, я с головой ушла в учебу. Так было легче пережить тяжелые времена.

Как бы то ни было, заговор был раскрыт, пусть и не все виновные наказаны. Бессменная Тень Умира — Юрас Лугубелирт — внезапно для многих стал главой Управления, сменив на этом посту прошляпившего путч Тура Ирмицирорг. Возглавив службу безопасности княжества, он обратил внимание брата на возникшее неизвестно откуда негативное отношение к эйрлсам, на невероятно быстро распространившееся среди обывателей мнение о том, что у таких детей снижен уровень интеллекта, что у них отсутствуют коммуникативные навыки, что жречество возвеличивает этих эмоциональных и ментальных инвалидов в попытке в итоге свалить на них всю вину нечистых на руку служителей культа.

Начавшиеся волнения и нападения на будущих аватаров и пифий очень скоро привели к тому, что нескольких оголтелых фанатиков боги покарали при большом