– Они сказали, что оплатят твою работу.

Лахлин замерла, взгляд ее ярко-голубых глаз стал ледяным.

– Вдобавок к сорока миллионам?

Рэйми не знал, что Баллантайны готовы поделиться с ней такой суммой, но никак не отреагировал.

– Хочу заметить, что все Баллантайны работают в семейной компании, и каждый из них получает ежемесячную зарплату, – сказал он. – Линц предлагает тебе деньги за работу, которую ты получаешь благодаря своим навыкам.

Смутившись, Лахлин опустила глаза, на ее щеках появился румянец. Рэйми понял, что ошибается, думая, будто ей нужны деньги Баллантайнов. Лахлин оказалась намного порядочнее и серьезнее, чем он ожидал.

И гораздо восприимчивее, чем он думал. Его шокировал ее вопрос о том, почему он так часто говорит о своих желаниях, но не реализует их. Он не из тех, кто бросает слова на ветер. Так отчего он до сих пор не пошел на свидание? Что его удерживает?

Повернувшись, он улыбнулся, увидев, что Лахлин сидит на пыльном полу, быстро сортируя документы.

Рэйми вытащил вибрирующий мобильный телефон и посмотрел на мигающий экран. Открыв чат-группу Баллантайнов, он прочел несколько сообщений.

Рэйми снова взглянул на Лахлин, и его сердце замерло, когда она провела пальцем по оборванной фотографии.

– Лах? – тихо позвал он.

Она не ответила, и он снова попытался:

– Лах? Пора завтракать.

Лахлин заворчала и стала доставать из коробки документы. Она уже забыла о голоде.

Рэйми быстро набрал сообщение на телефоне:

Позже на этой неделе Рэйми постучал в дверь гостевой квартиры, ожидая, что она распахнется и он увидит широкую улыбку Лахлин. Но дверь оставалась закрытой. Он нахмурился и снова постучал. В квартире стояла тишина, поэтому он повернул дверную ручку и вошел внутрь. Лахлин сидела на белом диване, по-прежнему в пижаме, с кучей документов на коленях.

Она подняла на него красные глаза.

– Привет, – сказал он.

Она выглядела изможденной.

– И тебе привет. – Она неуверенно улыбнулась. Он уселся на белый журнальный столик напротив нее.

– Ты спала прошлой ночью?

– Немного, – ответила Лахлин.

– Тебе нездоровится?

Лахлин покачала головой и посмотрела на свою фланелевую пижаму.

– Прости, я опаздываю. Дай мне двадцать минут. – Она вздохнула и начала спускать ноги с дивана. Ногти на пальцах ее ног были покрыты бледно-розовым лаком. На среднем пальце ее ноги было кольцо. Мило и сексуально.

Рэйми почувствовал возбуждение, но заставил себя успокоиться. Он коснулся рукой ее тонкого бедра, не позволяя Лахлин встать с дивана.

– Что случилось, Лах?

Лахлин взяла пачку документов, расправила их на колене и положила в папку.

– Линц нанял мне адвоката, чтобы я приняла предложение Баллантайнов. Он ответит на любые вопросы, которые у меня возникнут, чтобы я не смущалась, задавая их Баллантайнам. В половине десятого я встречаюсь с ней. – Лахлин поморщилась. – Извини, я забыла сказать тебе об этом. Если ты возражаешь, я перенесу встречу.

Лахлин взглянула на него с такой надеждой, что он сразу догадался: она пытается избежать встречи с адвокатом и разговора о наследстве.

Он понимал, что она сторонится людей. Женщины Баллантайн старались вытащить ее на девичник, но Лахлин нашла предлог, чтобы отказаться. Она была самым замкнутым человеком, которого он когда-либо встречал; ей было достаточно того, что она в одиночку работает в подвале Баллантайнов.

– Тебе надо встретиться с адвокатом, Лах.

Она покачала головой:

– Зачем? По-моему, все просто: они хотят дать мне деньги и передать долю активов.

– Ты говоришь так, будто они пытаются передать тебе опасную инфекцию, Лах.

Лахлин вскочила на ноги и пошла на кухню. Она подняла кофейник и показала его Рэйми – он кивнул.

Она принесла ему кофе, а потом села на диван.

– Почему ты не решаешься принять их предложение? – спросил Рэйми. – Что тебя останавливает?

Он знал, что Лахлин хочет сменить тему, поэтому не был уверен, ответит ли она ему.

– Все считают, это так просто. Что я должна принять их предложение и стать членом их семьи. Они думают, я ухвачусь за шанс стать наследницей Баллантайнов.

Рэйми не ожидал подобного признания.

– И в чем проблема, Лах?

Лахлин поставила ноги на диван и обхватила их руками.

– Я не знаю, что такое быть частью семьи, как действовать и поступать. У нас с Тайком было по-настоящему тяжелое детство. Наша мать с трудом зарабатывала на самое необходимое. Мы в любой момент могли оказаться на улице. Мать приходила с работы и падала на кровать или диван. Она не двигалась и не разговаривала и вставала только на следующее утро на работу.

Рэйми сочувственно вздохнул.

– Тайк водил меня в школу, а когда я была меньше, оставлял у наших соседей, в библиотеке, в приютах.

– У вас разница в десять лет. Почему он сам не заботился о тебе? – Рэйми был озадачен.

– Потому что он постоянно работал. Тайк зарабатывал на жизнь. Он мыл окна, машины, продавал свои эскизы. Он делал все, что мог, пытаясь ухаживать за мной, – объяснила Лахлин. – Когда мне было от трех до семи лет, я не знала наверняка, в чей дом попаду завтра. Я знала только, что должна вести себя тихо и ждать возвращения Тайка. Если он опаздывал на минуту, я начинала паниковать.

Лахлин уставилась в точку над головой Рэйми. Он оперся локтями о колени, не сводя с нее взгляда.

– Больше всего на свете я мечтала о семье и стабильности. Я хваталась за ту мечту, жила ею. А в пятнадцать лет я наконец поняла, что этого никогда не произойдет, и смирилась с неизбежным.

Рэйми сразу понял, что она лжет. Ему захотелось узнать, что разрушило ее мечту.

– Двенадцать лет спустя я получила то, о чем мечтала. Но я не могу этого принять, потому что разучилась мечтать.

Ее нога была всего в нескольких дюймах от его руки, поэтому Рэйми потер большим пальцем подушечку ее пальца, стараясь успокоить.

– По-моему, ты чего-то недоговариваешь. Но однажды ты расскажешь мне, что заставило тебя отказаться от мечты.

В ее глазах вспыхнула паника, и Рэйми выругался на себя, поняв, что торопит события.

– Быть одной проще, Рэйми.

– Но скучнее, – возразил он.