Оседлав ящеров, мы помчались напрямик к восточному выезду из города — Рассветному тракту. По дороге мы пересекали центральную часть Пика Грёз — мне бы не хотелось светиться, но, с другой стороны, так мы выигрывали время. Плюс у гараров так удобно расположены шипы на шее, что за ними не видно груди всадников — и, значит, медальона Талвани.

Самое примечательное здание в городе — это круглый дворец Сената. Вокруг него стоят огромные особняки старой и новой знати, шесть храмов по числу богов-хранителей, дом градоправителя.

Пока мы ехали, Тилвас с интересом крутил головой, всматриваясь в гербы, украшавшие фасады всех крупных домов.

Я тоже засмотрелась на них.

Гербов было великое множество. Они все изображали животных, рыб и птиц — тех самых духов природы, рёххов, о которых я рассказывала вам раньше, и которые являются нашим «местечковым» культом. Дворяне в Пике Грез украшают их изображениями свои особняки и этим самым просто пародируют стены храмов, на которых рисуют самих богов-хранителей.

Они бы и хранителей нарисовали, конечно, но это уже богохульство. А совсем без узора скучно. Вот знать и выбирает нечто среднее: вроде как покровителей, но не особенно крупных…

Мы видели дома с изображением медведя урсу, рыбки пракашши, змеи сайнаджо, уже знакомого вам сурка и многих других. На островах Шэрхенмисты очень много разных природных зон — у нас есть болота, горы, холмы, низины, заливные луга, разные рощи, несколько вулканов, пустоши, даже вечно заснеженный лес имеется…

У каждой зоны свой покровитель. Всего у нас то ли семь, то ли восемь десятков разных рёххов. Среди духов есть мелкие — нейтральные и безобидные, а есть так называемые характерные — те, кого часто можно встретить в легендах и песнях, и которые за столетия обросли яркими личностями, далеко не всегда положительными.

У некоторых характерных рёххов есть свои мелкие друзья и недруги. При этом островные рёххи чаще склонны к одиночеству или, максимум, «дружбе на двоих», а вот морские рёххи очень трепетно относятся к союзам. В легендах подводные рёххи всегда выступают заодно. Разозлишь одного — огребешь от всех и сразу.

— А у нас в Пике Волн не принято так украшать дома, — отметил Талвани, задумчиво глядя на особняк, над дверью которого был изображен белый лис пэйярту.

Этот лис — хитрая тварюга. Один из самых мощных характерных рёххов — хаотично-нейтральный, непостижимо-самодурный, герой многочисленных сказок. Пэйярту покровительствует высокогорным кедровым рощам. Одинок, упрям, самодоволен.

В ответ на замечание Тилваса об украшении домов я хотела по привычке ляпнуть что-то из серии: «Еще одно доказательство, что мы лучше», но Талвани безмятежно продолжил, не дав мне вставить реплику:

— Кстати, я был не до конца честен с тобой и Мокки.

Т-а-а-а-ак.

Приехали: проблемки, раунд третий. Или пятый. Или какой там уже — я со счета сбилась.

Я резко дернула за поводья своего гаррара, и ящер мгновенно остановился, застыв, будто камень.

— Та-а-а-ак? — повторила я, на сей раз вслух, для Талвани.

Тилвас тоже остановился и, увидев эпичный уровень моей угрюмости, рассмеялся.

— Ничего криминального, — сказал он. — Просто по поводу замка Льовезов — я захотел присоединиться к вам не потому, что, скажем, боялся остаться здесь один до вашего возвращения, а потому что мне самому туда надо, — он цокнул языком. — Собственно, посещение замка было одной из целей моей поездки в Пик Грёз. Так что мне до пепла повезло с тем, что ассасины погнали вас туда же.

— Но зачем тебе в замок? — опешила я.

— Ты не поверишь… — Талвани искренне наслаждался ситуацией. — Но я тоже хочу его ограбить.

***

Я поняла, что такой разговор не стоит начинать в центре города.

И вообще лучше вести его в присутствии Мокки — чтобы дважды не тратить свои душевные силы на удивления, ругань или что там вызовет признание аристократа. А так: сейчас я спокойно подожду вечера, а там Бакоа живенько среагирует за меня.

Это рационально, не правда ли?

Так что я непререкаемо захлопнула распахнувшуюся варежку Талвани и только сказала:

— Давай-ка уедем из столицы поскорее. А там уже поболтаем.

Мне и впрямь хотелось быстрее покинуть город. Ведь ассасинка Раэль сказала, что Алое братство проследит за тем, чтобы нас не искали именно в Опаловом лесу — а дома опасность оставалась на прежнем уровне. Особенно с учетом того, что аристократу явно надоедало держать руку на медальоне, и он то и дело опускал ее, выставляя своего дурацкого ворона на всеобщее обозрение.

Мы отправились в путь.

Вскоре мы уже мчались по широкой светлой дороге прочь от Пика Грёз. Езда на гаррарах утомляет гораздо сильнее, чем на лошадях, поэтому на скаку мы почти не общались. За пару часов до заката мы достигли таверны Ричарда, где собирались встретиться с Мокки, а потом переночевать.

В ожидании Бакоа мы с Тилвасом разошлись по своим комнатам.

Когда ты вор или авантюрист по профессии, ты очень ценишь комфорт, потому что знаешь, что в любой момент он может смениться жесткими нарами. Так что я предпочла потратить свободное время на заботу о своем теле.

Я постирала одежду, потом, воспользовавшись одноразовым гостиничным наборчиком для шитья, слегка улучшила ее под себя — ведь это, напоминаю, были бедняцкие шмотки из горного сарая. Потом я сама долго распаривалась в большой деревянной ванной на волчьих ножках, смывая с себя грязь и пот. Когда я вылезла, вся комната была затянута густым молочным паром. Я ладонью протерла зеркало и, открыв рот, старательно подкрасила губы помадой, стащенной в обеденном зале у какой-то девицы.

Теперь надо было одеться, конечно же.

Но вдруг за окном ливанул дождь. Такой шумный, сильный — настоящий весенний ливень, да еще и с грозой. Раскаты грома пришли внезапно, будто выплыли откуда-то из-за горизонта и разом обрушились на весь лес и таверну.

Я застыла перед зеркалом с помадой наперевес.

Нет. Я не боюсь грозы. Или почти не боюсь — мозгом. Или сердцем. Или где там живет страх.

Но от грозы у меня начинают мгновенно и страшно болеть старые раны…

Я выругалась, отвернулась от зеркала и через плечо долгим взглядом окинула свои лопатки и поясницу.

Да уж…

Спина у меня, конечно, отстой.

Мою кожу от плечей и вниз покрывают золотые узоры татуировки: странные, кривые вязи, в один момент обрывающиеся, незаконченные.

Вообще, я не люблю татуировки. Терпеть не могу. В Шэрхенмисте наколками клеймят людей двух типов: пойманных преступников и госслужащих. По мне так и то, и то — не очень завидная судьба. Но то, что прячется под моей татуировкой — еще хуже, чем золотая краска…

Шрамы. Много выпуклых страшных шрамов в виде непонятных символов, которые не удалось свести ни одному из подпольных лекарей — поэтому я «забила» их контуры поверху татуировкой. Что не мешает шрамам болеть во время грозы, горячеть и саднить, как свежая рана.